Цицерон вспыхнул.
— Неужели ты на ее стороне? Клянусь Юпитером, я не ожидал от тебя…
— Друг мой, сейчас ты раздражен и потому так говоришь, но ты любишь ее: она показывала мне твои страстные письма из изгнания, эпистолы из Каликии, в которых ты называл ее нежно-любимой и желанной. Цицерон побледнел.
— Она ревновала меня к Туллии, — выговорил он, задыхаясь, — она, мотовка, занималась ростовщичеством с хитрым Филотимом, который, имея рабов и вольноотпущенников…
— Не сердись, — перебила Цереллия, — но и ты, друг мой, пользовался его услугами. Вспомни имения Милона, скупленные по дешевой цене!..
Цицерон побагровел. Он не мог спокойно слушать, когда напоминали об этом постыдном деле.
— Замолчи! — крикнул он. — И это говорит Цереллия, которая величает себя моим другом! — обратился он к
Тирону.
Однако Цереллия не смутилась и продолжала беспощадно наносить ему удар за ударом:
— Конечно, честность Филотима сомнительна, тем более, что он, управляя твоими виллами, оставлял себе прибыль, особенно с имущества Милона, а потом предъявил тебе счет, требуя с тебя же денег.
— Филотим — вор, — прервал Цицерон, — но и Теренция тоже воровка: она взяла шестьдесят тысяч сестерциев из приданого Туллии, а сегодня я узнал, что она утаила две тысячи из денег, которые должна была мне возвратить…
Цереллия продолжала спорить. Взбешенный оратор взглянул на нее дикими глазами.
— Молчи! — крикнул он. — Я не ожидал от тебя такой наглости.
Они расстались врагами.
Вечером Цицерон послал Теренции разводное письмо и, приступая к обработке манускрипта «Paradoxa stoicorum», поручил Тирону внимательно просмотреть сочинение «Orator», которое посвятил Бруту.
Цезарь возвратился в Рил в конце квинтилня.
Празднование четырех триумфов — галльского, египетского, боспорского и нумидийского — продолжалось четыре дня. В первом триумфе была осмеяна в картинах и изображениях галльская знать и Верцингеториг, который шел — тень прежнего вождя — с цепями на руках и ногах, за колесницей императора, чтобы погибнуть потом, по обычаю, в Мамертинской тюрьме. А воины пели, осмеивая, по обычаю, победителя:
Галлию покорил Цезарь, а Цезаря — Никомед.
Празднует триумф Цезарь, покоривший Галлию.
Нет триумфа Никомеду, покорившему Цезаря.
Эта песня вызвала всеобщий смех, шутки, но, когда грянула вторая песня, лица оптиматов вытянулись, глаза с беспокойством обратились к женам и дочерям.
Воины пели:
Граждане, жен берегите: везем лысого развратника.
Во втором триумфе осмеивались Потин и сварливые александрийцы, в третьем — Фарнак, а в четвертом — Катон, Сщипион Метелл, Афраний, Фавст Сулла, Марк Петрей и Юба.