Его речь была прервана возгласом гетеры:
Привет и большая радость!
[1]К столу подходил Саллюстий Крисп. Некогда любовник Кифериды, с которой он промотал большую част» своего состояния, теперь веселый муж, казалось, образумился и, равнодушно кивнув ей, шутливо сказал:
— Привет амфитриону, тонкому ценителю красоты.
— Привет и тебе, мудрый Фукидид, — в тон ему ответил Антоний.
В то время как раб снимал с него обувь, Саллюстий говорил, поглядывая на гетеру:
— Во всем Риме я не встречал такой умной, такой изящной, такой привлекательной девушки, как ты, Киферида! Глядя на тебя, молодеешь не только душой, но и телом.
Продолговатое лицо гетеры окрасилось легким румянцем, в черных глазах затеплилась нежность, на щеках выступили ямочки.
— Ты, как всегда, любезен, господин мой! Саллюстий повернулся к Антонию:
— Ты все пируешь, а новостей не знаешь… Говорят, Цицерон покинул Формии и отправился к Помпею!
Антоний побагровел
— Что? — выговорил он сдавленным шепотом. — Цицерон? Бежал?.. В погоню за ним!..
Он задыхался от бешенства, и тучное тело его вздрагивало, точно охваченное падучей.
Саллюстий поднес ему чашу с вином, подмигнул Кифериде. Гречанка придвинулась к Антонию и, обняв его, прижалась щекой к грубой волосатой щеке.
— Успокойся, господин мой, — шепнула она, — пусть шут забавляет своего старика.
Это был намек на Помпея, и Антоний громко захохотал.
— Гонец из Испании, — возвестил раб.
— Зови, — вскочил Антоний, освобождаясь из объятий гетеры.
Вошел Диохар, любимый гонец Цезаря, и, приветствуя Антония и Лепида, возгласил:
— Эпистола от Цезаря.
— Встать! — крикнул Антоний, и гости вскочили в знак уважения к великому полководцу. — Взгляни, — протянул он письмо скрибу, — подлежит ли оно оглашению?
— Господин, эпистола написана обыкновенными письменами.
— Читай
Скриб развернул свиток пергамента:
— «Гай Юлий Цезарь, император — Марку Антонию, начальнику конницы.
Одновременно с настоящей эпистолой извещаю подробно сенат и римский народ о военных действиях, а тебя — вкратце: Децим Брут и Требоний осаждают с моря и суши Массалию, в которой заперся Домиций Агенобарб, а я отправляюсь на помощь Гаю Фабию, посланному в Испанию с пятью легионами. Узнав, что у Илерды соединились легаты Помпея Марк Петрей с двумя и Люций Афраний с тремя легионами (всего у них сорок тысяч пехоты и пять тысяч конницы), я хочу попытать счастья и разбить их.
В Галлии я заключил мир с Коммием и другими враждебными вождями, набрал пять тысяч пехотинцев и шесть тысяч галльских всадников, заплатив им деньгами, вынутыми из сокровищницы Сатурна, а также динариями, взятыми взаймы у военных трибунов и центурионов. Эти динарии я им верну с процентами; к тому же они — залог верности начальников. Галльской знати, принятой мною на службу, я обещал возвратить отнятые имения.