Вольфа пробрал тот животный ужас, что лишает воли и разума, заставляя забыть обо всем и покорно дожидаться предначертанной участи. Выжившие «волчицы» и «волчонок» не избежали обезоруживающего действия дикого страха и застыли вокруг своего предводителя. Однако Генриху Станиславовичу, в отличие от его юных подопечных, уже случалось бывать на войне — настоящей, истребительной, до последней капли крови. Ему приходилось, вжимаясь всем телом в землю, пережидать прямой огонь вражеской артиллерии и видеть жерло танкового ствола, нацеленное на такой ненадежный блиндаж. Он был под минометным обстрелом и знал, что такое рукотворный ад, порождаемый ракетными залпами установок «Град». Над ним с оглушительным ревом пролетали самолеты и вертолеты безжалостного противника, и он терял находящихся на расстоянии вытянутой руки боевых товарищей, чьи жизни забирали противно хлюпающие, разрывающие плоть пули… Одним словом, когда-то в молодости уже прошедший Преисподнюю Генрих Станиславович нашел в себе мужество преодолеть отупляющий, гнетущий страх.
— Ураган! Ольга, твою медь, где Монашка и Стрела?
— А, что? — Девушка непонимающе уставилась на генерала — ужас повязал ее по рукам и ногам.
К удивлению Генриха, на вопрос ответил Гринько. Голос парня прыгал и срывался, но Славик уже вышел из оцепенения.
— Обе… погибли… взорвали гранаты… и себя… геройски…
Оля всхлипнула.
— Ордена и медали после, — жестко и сухо выговорил генерал. — Пока спасаем свои шкуры. Все, за мной!
Что удивительно, хотя из кустов и зарослей за людьми следило великое множество теперь уже видимых, горящих и таких голодных глаз, на отряд никто не нападал. Хищники только стояли и молча смотрели, безучастно и даже равнодушно. И это пугало больше, чем понятная звериная злоба.
«Словно смерть болотной гадины вырубила всех прикормышей, — мелькнуло в светлой голове Гринько смелое предположение. Но, взглянув на своих мрачных соратников, делиться мыслью он не решился. — Высмеют. В лучшем случае».
Группа беспрепятственно миновала «Чертово колесо», прошла вдоль куцего ряда аттракционов и вышла на центральную аллею, ведущую к выходу из парка. Триста метров по прямой, незащищенной местности. Здесь «аборигены» стояли прямо на пути, не таясь и не пытаясь скрыться. Местами «волкам» приходилось протискиваться сквозь плотные ряды самой разнообразной живности — от небольших, по колено человеку, крыс до трехметровых прямоходящих исполинов, напомнивших генералу гигантских богомолов. По-прежнему безучастные, звери не огрызались в ответ даже на откровенную агрессию. Некоторые провожали «нарушителей границы» бессмысленными взглядами, другие не реагировали вовсе, третьи лежали на земле без всяких признаков жизни.