Я двинулся на восток. Про Втузгородок, ЖБИ и озеро Шарташ ходили легенды, одна страшней другой, но выбора уже не было. Сам город вел меня тайными путями, укрывал от врагов, являл картины былого и ужасы грядущего. Прах и пепел — покинутая, обезлюдевшая пустошь, населенная лишь блеклыми тенями, чьими-то истлевшими воспоминаниями…
Разуверившись найти надежду на востоке, я двинулся на запад. Но и там город оказался неумолим к моим поискам. Люди проявляли завидную волю, выживали в адских, невыносимых условиях, боролись до последнего вздоха — вот только яростный, бескомпромиссный инстинкт самосохранения почти всех превратил в диких животных, настоящих хищников, готовых на все. А кто попытался сохранить в себе человека, стал жертвой, пал от острых клыков и удлинившихся когтей своих бывших сородичей, а ныне падальщиков сумеречного Запада.
Когда я возвращался на Гео — мертвую станцию Геологическая, приютившую и ставшую домом, мне явилась призрачная женщина в старинном зеленом платье. Лица ее, укрытого дымкой-вуалью, рассмотреть не удалось, зато насмешливый голос показался смутно знакомым.
— Здравствуй, Отшельник.
— Кто ты?
— Ничего не меняется. Ты никогда не отличался вежливостью, а ведь когда-то было принято отвечать приветствием на приветствие. Впрочем, неважно. Я пришла не манерам тебя учить… Хочу немного поторговаться.
— Приступай.
— Мне нужна твоя смерть.
— Обычно все охотились за моей жизнью…
— Она уже ничего не стоит, тебе осталось недолго.
— Допустим. Что же ты предлагаешь взамен?
— Информацию. Ту, которой владел Игнат Москвич, но не успел передать тебе.
— Она неполная, а потому бесполезная. Раз он сам не смог ею воспользоваться.
— Молодец, Отшельник, все правильно. У Игната не было ключа, чтобы воспользоваться мощью. Я дам тебе его.
— Даже если ты лжешь, мне не нужна моя смерть, забирай ее. Как я получу свое?
— Двое ребят с той стороны Пояса — идут сюда. Ключ уже у одного из них, а дневники Москвича они скоро получат.
— Честная сделка, хоть и глупая. Так кто ты?
Но женщина уже покинула меня, оставив в тягостных раздумьях. Она предложила многое, затребовав ничтожное… Однако через минуту я забыл о странной встрече, слишком много их произошло в последнее время, слишком много вопросов, без единого намека на ответы.
Город оплакивал своих ушедших творцов, богов, что низверглись в пропасть. Он служил нам, хранил сколько мог, но не сумел защитить от самих себя. Хозяева жизни… Ха! От нас остались жалкие осколки, всего лишь несколько тлеющих очагов сопротивления. Сколько продержится Уралмаш? Неделю, месяц? В любом случае он обречен, потому что ничего не может противопоставить монстру с Севера. Ботаника, Чкала? Уже потеряли независимость, не сумели выжить даже в «тепличных» условиях. Бункер? Свирепый агрессор, однажды поставивший Свердловск на грань уничтожения, ради нелепых амбиций уничтоживший оплот Большого метро? Да, ему под силу продлить агонию бьющегося в конвульсиях города — слишком могущественные силы стоят за теми, кто прибыл сюда на небесных машинах. Однако даже им, уверенным в правоте и бесконечном могуществе далеких покровителей, неведомо, что отлично вооруженные, снаряженные всем необходимым владыки еще того, доапокалиптического мира, проигрывают битву за битвой миру новому, отрицающему старых богов. Они отступают по всем фронтам, бегут без оглядки, и иного выхода у них нет. Теперь мы все здесь чужие… Екатеринбург — несчастное, измученное сердце Урала, всего лишь плацдарм, очередная точка для отхода. Они попытаются закрепиться, задержаться подольше, но изменить ничего не смогут — слишком несоизмеримы силы. Сама природа восстала против варваров, превративших планету в радиоактивную помойку.