В это время послышался звонок в дверь. Марина бросила мне на колени кружку и необлизанную ложку, побежала открывать.
— Мамочка, я тут Женьку покормила! А сейчас поведу умою!
Что было потом, когда мама увидела, какие мы и что делается в квартире, я рассказывать не стану. Представьте сами.
Что ни придумаете — всё будет правда.
Дождь лил весь вечер. Ночью грохотала гроза. Но я не боялся — привык! Вчера, когда возвратилась мама, потом бабушка с собрания, а потом папа, — грома было достаточно. Хорошо ещё, до «молнии», до ремня не дошло.
Когда я вышел утром во двор, Вася и Жора пускали по лужам кораблики. Серёжа держал под мышкой мяч, а Павлуша — своего брата Генку. Не под мышкой, а так — за руку. В субботу малыша забирают из круглосуточного садика, в остальные дни Генка домой не ходит.
Левон Иванович стоял возле камня-валуна, держал фанерный щиток на длинном колышке и смотрел по сторонам, искал что-то. Фанера с палкой смахивала на лопату, которой зимой чистят снег.
Мы подали дяде Левону четыре камня. Он выбрал один и вбил палку в землю. Достал из кармана трубочку бумаги, развернул и прикнопил к щитку.
Мы так и ахнули!
На бумаге всеми красками сверкал наш будущий сквер. Один только камень-валун и узнали. А за камнем были нарисованы посыпанные жёлтым песком дорожки, вдоль них росли кусты. Были и скамьи, и песочница малышам, и беседка, и клумбы с цветами, и много-много деревьев. Под деревьями закрашено светло-зелёным — трава.
— Ну что, нравится? Пусть все знакомятся с проектом, а вечером будем копать ямки. Завтра, в воскресенье, должны привезти деревья и кусты.
К камню прислонён жёлтый плоский ящик с ремнём и пригнутыми к боку алюминиевыми ножками. Дядя Левон повесил ящик на плечо, поднял руку. Мы сразу вспомнили о нашей клятве и тоже поподнимали руки.
— Ну, «артековцы», кто со мной на Неман, в разведку?
На Неман захотели идти все. Мы за ним даже на край света пошли бы. Уж очень Левон Иванович нам нравился.
— Это у вас в ящике куклы? — догадался я.
— Нет. Краски, кисти, бумага. Этюдник это. Попробую на берегу написать этюд.
Никто не понял, как это «писать этюд». Жора спросил:
— А разве вы художник?
— Молодой человек, я — артист. А это — просто так. Учусь…
— А разве старики учатся? — удивился Серёжа.
— Гм, гм… Разве я такой уж старый, что и учиться нельзя? Человек должен всю жизнь учиться — то одному, то другому.
Пока мы так разговаривали, вышли со двора на улицу. А наша улица Мира интересная — не улица, а только половинка её: нет второго ряда домов! Все дома на улице стоят в один ряд и смотрят на нижние улицы и на Неман. С четвёртого, нашего, этажа даже воду можно увидеть.