— Я пригоню фургон Барни, — прошептала Джип ему на ухо и, выскочив из будки, побежала по улице, дробно стуча каблучками.
— Угол Брук-стрит и Хедингтон-Гроув, девять часов, — настойчиво повторял Лесли. — Мы поедем им навстречу отсюда, а вы уже постарайтесь быть у них в тылу.
Когда он повесил трубку, было без двух минут девять.
В который раз за вечер Доминик фальшивил. Злясь на себя, он ловко переиграл, исправив свою ошибку, и виновато признался:
— Извините! Ну и напортачил. Может, хватит на сегодня?
— Пожалуй, — согласилась его учительница, мисс Клегхорн, — но твои родители платят мне за часы, мой мальчик, и ты свой час отыграешь как миленький, даже если заставишь меня лезть на стену. Я уж подумываю, не взять ли мне старую добрую линейку из слоновой кости, чтобы шлепать тебя по пальцам всякий раз, когда ты терзаешь мои бедные нервы.
Доминик извлек из фортепиано звук, похожий на издевательский смех, и скорчил учительнице рожицу. Учительница была толстушкой лет шестидесяти с небольшим, живой, как терьер, и прекрасно ладила со своим учеником. Если бы не это, Доминик и вовсе не видел бы смысла ходить к ней по четвергам. Банти вечно твердила, что умение играть хотя бы на одном музыкальном инструменте входит в бесценную сокровищницу достоинств молодого человека, и постоянно тыкала его упрямым носом в клавиши. И Доминик совершал этот еженедельный подвиг, хотя в глубине души не исключал, что мать, возможно, права, и это умение, чего доброго, еще пригодится ему.
— Линейка из слоновой кости! — фыркнул Доминик. — А я не верю, что она у вас есть. И еще меньше верю в то, что вы били ею кого-нибудь по рукам.
— Эй, поосторожнее! А то ведь никогда не поздно начать, и линейке не обязательно быть из слоновой кости. Ладно, за дело. Все равно не отвертишься. Давай-ка еще разок, и, ради бога, сосредоточься на том, что делаешь.
Он старался как мог, но беда была в том, что разум Доминика витал в совсем других сферах. Стиснув зубы, он снова старательно отыграл этюд, но мысли его опережали ход времени. Мальчик прикидывал, какие могут сложиться обстоятельства и есть ли в его распоряжении средства, чтобы справиться с положением. Особенно беспокоило его то, что действовать предстояло на основе одних лишь догадок и на любом этапе ничего не стоило дать маху. Но теперь уже поздно идти на попятный, а значит, нет смысла и трусить.
— И как же ты думаешь научиться хорошо играть, если не упражняешься? — продолжила учительница. — И не умасливай меня этими замысловатыми переборами. Убери руки с клавиатуры и слушай, когда я говорю с тобой.