— Хрось! А у тебе в своей деревне был ухажер? — полюбопытствовал Егор.
— Дядечка! Я ж говорила! По нашей потаповской породе никого вблизях не водилось. Только вот такие, как ты. Ну что я с тобой делать стала б?
Егор поежился. Ему сразу неуютно и холодно стало у горячей печки.
— Был, конечно, и у меня свой голюба! Ох, и играл он на гар
мошке! Звонко да голосисто! Я его трехрядку из всех узнавала. Озорной у нее был смех, заливчатый! Да только не насмелилась ему про свою любовь выложить. Один раз только спела частушку, что полюбила гармониста, положила ему платочек на гармонь. А он на другой день аж на войну сбежал…
Девки, услышав такое, чуть со стульев не попадали, смеясь.
— Чего рыгочете? Он до сих пор не вернулся. Наверное, в свое счастье не поверил, — уставилась томно на кусок сала. И, съев его, добавила: — Ох, и бередил он мое сердечко! Все на кусочки изорвал…
Девки хотели посмеяться над неразделенной любовью Фроськи, но в это время кто-то постучал в дверь. Тоня пошла открывать. И вернулась на кухню бледная, поникшая. Следом за нею — трое мужиков:
— Давай, колись, бандерша, за навар! Не то устроим твоему курятнику банный день!
— Нет у меня денег, — заплакала баба.
— Не темни! Не то сами тряхнем всех! И то, что надыбаем, в по- ложняк возьмем! Доперло? — подошел вплотную к Антонине рослый, лохматый парень.
Егор встал со стула. Ухватил его за ножку, хотел замахнуться. Но второй гость приметил вовремя, поддел в подбородок кулаком, хозяин с воем отлетел в угол.
— Канай, падла! И не дергайся! — процедил ударивший сквозь зубы, обратившись к девкам, бросил презрительное: — Чего тут квохчете? Живо! Башли на кон! Не то всем тыквы свернем! Шустрите, курвы! — достал из-за пояса нож, двинулся к Нинке, та завизжала от страха.
Третий уже полез в шкафчик, где Серафима держала деньги на повседневные расходы. Найдя небольшую сумму, мужик выругался. Но деньги сунул в карман. Двое других били Тоньку, Егора.
— Сама выложишь! Или тебе мало? — откидывал бабу в углы носком ботинка, та кричала от боли.
Фроська не сразу поняла, что за люди пришли в дом, какие деньги хотят от хозяев. Не выдержала, когда услышала стон Серафимы. Ее прихватили за горло и били у плиты, головой о стену:
— Колись, плесень!
Фроська встала во весь свой рост. Кровь прихлынула к вискам. Случалось ей и раньше в своей деревне усмирять разбуянившихся мужиков, раскидывать дерущихся по сторонам. Но в ее Солнцевке никогда не били старух…
Фроська ухватила мужика за голову. Сдавила так, что тот взвыл от боли и страха, не понимая, как он оказался почти на потолке. Баба со всего размаху швырнула его на пол. И, не оглянувшись, двинулась на избивавшего Тоньку. Тот увлекся, не заметил случившегося. Тундра прижала его к стене, отшвырнув от женщины. Мужик не сразу сообразил. Фрося лишь слегка наступила ногой