хахалями, подружками и осталась тут насовсем. Своим я посылала деньги. Писала, что устроилась на хорошую работу. Два раза навещала. Дома верили. Ждали, когда я из общежития перейду в свою квартиру. Но кто мне ее даст? Зато они уже ни в чем нужды не знали, так мне казалось, пока не прислал Антон телеграмму, что бабке очень плохо, что она умирает.
Я поехала к ним, думая, что сумею поднять на ноги мать. Но было поздно, — отвернулась к окну Лидка, по щекам ее бежали слезы. — Я не сумела обмануть мать. Она давно все знала. Догадалась. Сердцем дошла. Когда вечером присела около нее, она и говорит: "Прости, Лидка, что в лихое время родила тебя и приходится собой торговать, чтоб нас прокормить. Не думала, что так случится, что до того скатимся. И ты пойдешь по рукам. Хотелось мне своих внуков понянчить, увидеть родных. Да, знать, не мое это счастье. Не будет у тебя детей! А значит, мне жить ни к чему! Ничто не держит на земле. Некого жалеть, не о чем печалиться!" Я пыталась убедить, что не прости- кую. Да мать не обманешь. Она оттолкнула, велела уйти с ее постели и сказала: "Я не говорю, что с жиру иль с дури ты на это пошла! Не в том вина! Обидно, что родной кровинки после себя не оставишь! Не бывает детей у таких, как ты! Кукушки! Ночные бабочки! Вы веселитесь по ночам! А когда надо жить, вы спите, отдыхая от пьянок и разврата! Не отпирайся! Ты не подкидыш мне! Потому твою жизнь я сердцем чую. И беду твою оплакивала, и одиночество, и будущее, какое не увидишь. И этого пострела жаль. Вроде родного стал нам. Хоть его не брось среди пути, не оставь на чужом дворе. Смотри, за это взыщется с тебя и с меня, даже с мертвой". Я успокаивала ее, как могла. А под утро проснулась от страшного крика Антошки. Он ночью коснулся рукой бабки, чтоб узнать, не надо ли ей чего-нибудь, а она уже холодная… Он любил ее больше меня и скучал по ней. А соседи решили облегчить душу. И пока я готовила поминки, они рассказали мальчонке, что у нас в доме он подкидыш и никогда не был родным.
— Во, лидеры! Да за такое башки свернуть стоило! — возмутился Егор.
— Когда-нибудь я и сама сказала бы Антону правду. Но тогда, во время похорон, это было слишком… Он спросил меня, правда ли все услышанное от соседей? Я была не готова к такому разговору. И просто отругала за то, что слушает чужую брехню! Тогда он спросил, кто его отец и где он теперь? Почему не жил с нами, не приходил никогда? И я соврала! Сказала, что родила его от Антона сама. А он погиб незадолго до свадьбы! Но… Он не поверил мне. К тому же объявилась и мамаша Антошки, благо, дома не оказался на тот момент.