Они упорно молчали, пока Васенька включал чайник, доставал чашку. Пока заварку заливал кипятком. Пока усаживался.
— Как дела? — спросил Книжник.
— Ничего, нормально.
— Ну что ж, — сказал Ворон, посмотрев на растекшуюся по клеенке воду. (Васенька, заметив его взгляд, потянулся за тряпкой.) — Мне пора. Телефон там, наверное, разрывается.
Но уходить все-таки медлил.
— Мы еще поговорим, — обратился он к Книжнику.
— Что говорить, — раздраженно ответил Книжник. — Письмо было написано в двадцать пятом году. С этим уже не поспоришь.
— Да, но что это меняет по существу дела?
— Позвольте! — вскричал Книжник. — Это все меняет!
Васеньке ужасно захотелось забраться под стол.
— Хорошо. — Ворон вскочил. — Обсудим. После. Увидимся.
В одну секунду он оказался у выхода из коридора. Васенька думал, что дверь за ним захлопнется с треском, и даже зажмурился. Но дверь закрылась легко, вежливо.
Васенька опасался спросить Книжника, что случилось, и молчал. Но Книжнику надо было выговориться — все равно перед кем, перед Васенькой даже лучше.
Он довольно сумбурно рассказал о письме к какой-то женщине давно умершего режиссера, чью жизнь изучали со всех сторон они с Вороном (как, впрочем, и некоторые другие люди). Выплыл из архива некий документ, позволявший считать письмо написанным не в 1928 году, как думали раньше, а в 1925-м. И это, по мнению Книжника, существенно меняло оценки иных фактов из жизни режиссера. В частности, это говорило о его любви к этой женщине, а не о простом товарищеском чувстве. Но Ворон так не считал.
Книжник выговорился и замолчал.
Васенька осторожно опустил сахар в свой чай и размешал.
— Голова болит, — устало сказал Книжник.
— Погода. Меняется.
— Да нет, это я устал, все думал над этим письмом, бумаги разные в архиве перечитывал, чтоб сопоставить. Не выдерживает уже головка такой нагрузки.
— Хотите, я вам таблетку от головной боли дам?
— Какую?
— У меня разные есть.
— В самом деле? Ну принесите, посмотрим, какие у вас таблетки.
Он знал, как почти все уже знали, что Васенька держит у себя в каморке целую аптеку. Васенька не первый раз предлагал свою скорую помощь.
Дело в том, что все таблетки лежали у него нетронутыми. У него как-то пропало безоглядное желание все смешивать и пробовать наудачу. Страх в Васеньке появился перед этими порошками, микстурами, капсулами. Ему не хотелось уже чего угодно, не хотелось неожиданности, как прежде, а хотелось определенного. Если бы он смог разумно составить тот порошок, через который можно было бы вновь оказаться малой птицей на Дереве (а прабабка грозила бы снизу коричневым кулачком)!