Уже больше не возражая, Курочкин вытянулся, козырнул и пошёл за Саликовым, к группе перекуривающих красноармейцев. А я, выждав когда, начали перезаряжать пушку, подошёл к Сизову и приказал ему перенести огонь на новую цель. Нужно было прочистить полосу, по которой пойдёт наша группа, и постараться пробить проходы в проволочных заграждениях и в минных полях.
Когда половина нашего гарнизона спустилась вниз пообедать и отдохнуть, я связался по телефону с комвзвода-2 Климовым. Я не знал тогда, что его голос слышу в последний раз. Когда уже заканчивал с ним разговор, произошло то, чего я опасался больше всего. Финны подвергли наши два укрепления мощнейшему авиационному налёту. В первый раз за эту войну я увидел финские самолёты. До этого думал, что наши красные соколы полностью уничтожили финскую авиацию. Но, по-видимому, мы так достали финнов, что они, несмотря на полное господство советской авиации, всё-таки подняли в воздух свои последние самолёты.
Бомбардировка нашего дота была страшной. Несмотря на то, что мы двумя пулемётными башнями, ведущими непрерывный огонь, не давали финским лётчикам особо наглеть, но несколько прямых попаданий бомб наш дот всё же ощутил. Я с большим напряжением ждал первого попадания бомбы в наше убежище, но когда оно произошло, ничего страшного не случилось. Так, немного тряхануло, и всё, потолок не раскололся, бетон не посыпался, стены не треснули. Всё-таки, финны молодцы – умеют качественно строить.
Во время второй волны авианалёта одна из наших пулемётных башен замолчала. Я по внутренней связи вызвал обедающих пулемётчиков с двух других башен и приказал им срочно занимать свои позиции. Мне было очевидно, что дело двумя авианалётами не обойдётся. Финны взялись за нас основательно, так сказать, по-взрослому. Это было видно и по количеству самолётов, принимающих участие в налётах, и по бомбам, сбрасываемым на нас. Судя по воронкам, которые можно было разглядеть в амбразуру, применялись бомбы весом не менее ста килограмм. Эти сотки распахали всю землю вблизи дота. В диаметре не менее двухстах метров не осталось ни кусочка первородного пейзажа, земля и снег были перемешаны как в бетономешалке.
Когда ушла вторая волна бомбардировщиков, я подошёл к амбразуре, отодвинул броневой щиток и, в первую очередь, начал осматривать дзот, где оборонялась группа Климова. То, что я увидел, меня просто потрясло и привело в дикую ярость. Мне жутко захотелось схватить ручной пулемёт, спустится к нашим пленным и лично их всех перестрелять. дзот, где находились мои братья, мои подчиненные – был полностью уничтожен. В наивной надежде, что, может быть, кто- то уцелел в нижнем ярусе дзота, я бросился туда звонить, но телефонная трубка молчала.