Последний бой - он трудный самый (Миндлин) - страница 14

Дождь, быстро нарастая, превратился в сумасшедше скачущий ливень. Он проносился, тяжело барабаня по нагретой броне. Соприкасаясь с ней, вода испарялась. Казалось, танки парят, словно старые паровозы...

Спустя время туча стала расслаиваться, она на глазах светлела.

Так же внезапно, как начался, дождь прекратился, из низких облаков к земле прорвались косые столбы солнечного света.

В один миг все преобразилось. Ожили даже уродливые глыбы берлинских развалин. Дождь смыл гарь, теперь в воздухе царствовал аромат освеженных деревьев. Беспорядочные нагромождения дымящихся мокрым чадом угрюмых каменных развалин стали какими-то живописными, чуть ли не привлекательными.

А солнце дробилось в лужах, слепило глаза, цветными зайчиками плясало по кирпичным разломам, порой так сверкало, что заставляло щуриться атакующих солдат-автоматчиков.

На разбитой берлинской улице этот весенний дождь, эти солнечные блики...

В далеком детстве были гроза, и солнце, и лужи, носясь по которым играли мы в «красных» и «белых», разбрызгивали воду босыми ногами.

Сейчас в войну не играем! Война идет наяву... Но все равно в сознании возникает внезапно прошлое, и светлеют на миг суровые лица, разглаживаются фронтовые морщины, а под подошвами тяжелых сапог вода дробится на тысячи сияющих капель, как в детстве.

Гимнастерки прилипли к разгоряченным телам, волосы облепили лоб, виски, щеки. Струйки воды стекают по лицам, солдаты хватают их пересохшими губами.

А на небе мощной дугой легла яростно-алая радуга.

Сразу стало тихо.

Даже стрельба прекратилась.

*  *  *

Затишье длилось несколько минут, а нам казалось, пролетело мгновенно: опомниться не успели!

Тишину вспорола длинная пулеметная очередь. Возле нас разорвался тяжелый снаряд, снова вдоль улицы фонтанами взметнулись огонь и дым.

Снаряды и мины рвались друг за другом. Разрывы слились в пульсирующую ярким огнем завесу.

Все пылало, светилось, и еще рельефнее вырисовывались контуры берлинских развалин с щетиной покореженных балок.

Левее нас за перекрестком слышался танковый бой, но сквозь поднявшуюся пыль и дым разрывов нельзя было разобрать, что происходит там, у кирпично-красной кирхи. Только проблескивали матово-алые вспышки орудийных выстрелов да слышен был непрерывный треск пулеметных очередей и стрекот автоматов.

Впрочем, я знал, что там ведет бой моя родная Первая гвардейская танковая бригада. В общей какофонии натренированное ухо улавливало хлопотанье гусеничных траков тридцатьчетверок. Иногда казалось, вижу знакомые контуры танков, но все было нечетко, призрачно, размыто дымом.