Знавал я одного такого добровольца. По пьяному делу поспорил с друзьями, проиграл, пришлось слово свое держать - ехать в степь. Друзья-то, когда протрезвели, и слышать ни о чем не хотели, умоляли его отказаться от этой затеи, охотно забыв слетевшее с заплетающегося языка обещание. Да только парень упертый попался, видать, взыграла в нем капля степняцкой крови, не захотел слово свое назад забирать. Хоть и был на четверть степняком, а не смог выдержать суровых обычаев кочевого народа. Два раза бежал и оба раза неудачно. Первая попытка оставила в напоминание о себе небольшой шрам над бровью, вторая - познакомила его со мной. Глава рода, крайне недовольный строптивостью пленника, во второй раз гнев свой сдерживать не стал. А чтобы неугомонный пленник получше урок запомнил, запретил помогать. А Таль после таких вот воспитательных мер три дня отлеживался.
Один раз меня почти поймали, когда я принес ему поесть, разделив с товарищем по несчастью свой паек. Но репутация в кои-то веки сыграла мне на руку - поверить, что клейменый убийца будет нянчиться с побитым, но в отличие от него не носящим браслетов, пленником, кочевники не смогли. Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы вправить мозги горе-беглецу, но оно того стоило: Таль не только дождался, когда заклинатели снова объявят охоту, но и рискнул довериться мне, придя в условленное место. Три дня я прятал его в конюшне, пустовавшей в связи с экстренным отъездом большей части мужского населения. Вернувшихся с охоты степняков ожидала довольная ухмылка Таля - первым делом они спешили устроить своих четвероногих друзей, там-то их и поджидал уже бывший пленник.
Меня, конечно, за такое самоуправство по голове не погладили… Решили, что я руководствовался мелочным желанием отомстить хозяевам, ладно хоть сам освобожденный так не думал, даже порывался меня выкупить, да только клейменых убийц так просто не отпускают.
- Эй, полосатый, ты что, заснул там? - я отрицательно покачал головой, все еще пребывая в плену у воспоминаний. - Тогда подъем. И давай поживее, если хочешь добраться до целителя раньше, чем сотник доберется до тебя.
Как котенка за шкирку вздернул меня на ноги. И так уже изрядно потрепанная рубашка не выдержала издевательства - раздался протестующий треск рвущегося ворота. Кочевник страдальчески закатил глаза и скрылся за пологом, разделяющим шатер на две части, чтобы через минуту вынырнуть оттуда с шерстяной рубахой. Освободившись от останков своей, некогда весьма приличной, рубашки, я натолкнулся на ошеломленный взгляд кочевника.