Не то чтобы она мнила о себе непомерно много. В двенадцать лет, когда, раньше, чем у других девочек, у нее округлилась грудь и ей пришлось надеть лифчик, она даже комплексовала по поводу своей внешности. А потом, повзрослев, осознала, что красивый бюст — это здорово, что высокий рост придает уверенности, что две родинки на правой щеке эффектно выделяют ее из толпы, хотя в какой-то момент она мечтала от них избавиться.
Ее рост — сто семьдесят шесть сантиметров — вполне подходил для участия в конкурсе, объем бедер, груди и талии не превышал допустимых норм. Она обожала танцевать, экспериментировать с прической и макияжем, любила находиться среди множества людей. А главное, почему-то ощущала себя полностью готовой к работе манекенщицей.
В конкурсе она выиграла. И была зачислена в Школу модельного мастерства.
С того самого момента ее жизнь потекла по новым, более жестким правилам. Времени на вечеринки и дискотеки у нее теперь не было. Каждую свободную минутку она тратила на учебу, занятия спортом, танцами, на овладение модельными хитростями.
Серьезный успех пришел к ней не сразу. Впрочем, Софи на это и не рассчитывала. Представители ведущих агентств и фирм, фотографы, арт-директора журналов и каталогов в течение некоторого времени как будто присматривались к ней — совершенно естественной, изумительно сложенной, едва появившейся в мире моды и еще неизвестной публике полуженщине-полуребенку с роковыми родинками на щеке.
Наверное, слишком свежей и неподдельной, а потому немного обескураживающей показалась им в первый момент красота новоиспеченной модели. Или, скорее, то позаботилась о ней сама судьба, оттянув момент триумфа и мировой славы, дав ей возможность привыкнуть к своей новой роли.
Через год с небольшим фотографии Софи Лоринг уже красовались на обложках десятков популярнейших журналов. Она снималась в рекламных роликах нескольких крупных парфюмерных компаний и подписала контракт на пять лет с «Мистери», одной из известнейших в Великобритании компаний, выпускающих дорогое нижнее белье.
О Софи писали, ею восхищались, ей пророчили невообразимое будущее. Она радовалась своим достижениям, но не менялась — оставалась все такой же трудолюбивой, искренней, «светящейся». И по-прежнему тайно восхищалась Филипом Вассоном. Быть может, даже больше, ведь теперь могла надеяться хотя бы на встречу с ним.
Работа модели доставляла ей удовольствие. Уже на самом первом показе она как будто слилась, породнилась с волшебным миром моды.
Вероятно, ее ошеломительному успеху способствовало и присущее ей исключительное — особенно среди манекенщиц — качество: она не ведала зависти, радовалась удаче подружек-соперниц как своей собственной. Ее любили, ей не строили козней. По крайней мере, пока…