— Ну раз ты считаешь, что так надо… — не вполне уверенным голосом произносит отец. — Поезжай. И постарайся расслабиться, — более сердечно добавляет он.
— Угу, — отвечаю я.
Оставаться дома становится невыносимо. Что-то подсказывает мне, что там, в дороге, в суете аэропорта я наконец обрету покой, в котором так нуждаюсь. Вызываю такси и отправляюсь в путь.
В первые минуты оживленность аэропорта, напротив, нагоняет тоску. Мне живо представляется, что, если бы не моя глупость и горячность, тогда мы приехали бы сюда вместе с Терри, что строили бы планы, что-нибудь обсуждали, вспоминали прошлое…
Останавливаюсь посреди центрального зала, устало снимаю с плеча дорожную сумку и ставлю ее на пол. Мой взгляд случайно падает на мужчину, стоящего так же растерянно чуть поодаль, и мозг пронзает оглушительно звонкая мысль. Он! Мой муж!
Качаю головой, возражая самой себе. Моргаю, уверенная в том, что меня подводят глаза и разыгравшееся воображение. Даже мысленно смеюсь над собой и уже намереваюсь отвести взгляд, когда парень, до сих пор стоявший ко мне вполоборота, внезапно поворачивает голову.
Пораженная, я ахаю, неосознанно делаю шаг вперед, спотыкаюсь о собственную сумку и чуть не падаю. Терри в несколько прыжков подскакивает ко мне, резко тормозит и смотрит на меня так, будто я свалилась с потолка или возникла из-под земли.
— Джесси… — он задыхается от волнения, — это ты?! Ты мне не снишься?
Я настолько ошеломлена, что какое-то время не могу заставить себя говорить. На меня вдруг наваливается дикая слабость. Хочется обхватить мужа за шею, уткнуться ему в грудь и долго-долго плакать, безмолвно раскаиваясь, объясняясь в любви и давая обещания…
Но я стою и стою, глядя на него во все глаза и не видя больше никого вокруг. Он еще раз спрашивает, я ли это, потом порывисто привлекает меня к себе и горячо шепчет мне в самое ухо:
— Где же ты была, моя глупенькая, родная моя Джесси? Не представляешь себе, что со мной творилось. Честное слово, последнее время я не я. А комок несчастья, тревоги, отчаяния. Дурочка моя, ты все не так поняла…
В эти минуты, клянусь, я предельно счастлива быть глупенькой и дурочкой. Я и раньше все это любила, однако что-то пыталась доказать, не понимая, что борюсь против того, с чем не могу расстаться.
Терри шепчет и шепчет любовно-восторженные глупости, я слушаю их, как восхитительную музыку. Потом он умолкает, и мы обнявшись стоим молча. Мимо проходят потоки людей, неся каждый в своем сердце иную любовь — к другим мужчинам и другим женщинам.
— Что ты здесь делаешь? — наконец начиная приходить в себя, спрашиваю я.