Больше всех вопросов ему, естественно, задала Рейчел — о работе, о Сан-Франциско, о статье, над которой он работает сейчас. Об отношениях с дочерью расспрашивать не стала, но намекнула, что очень за нее рада.
Когда Эвелин поняла, что больше не в состоянии ломать комедию, она шепнула Ричарду:
— Пожалуй, пора удалиться.
— Ты так думаешь? — спросил он, хмурясь. — Я, например, с удовольствием побыл бы здесь еще немного.
Эвелин испытующе на него посмотрела, стараясь понять, почему он так ответил. Просто или с каким-то умыслом?
Конечно, просто, поспешила она заставить себя расстаться с глупыми мечтами. Торчать в номере отеля ему наверняка скучно, Артур ведь уехал. Болтаться по увеселительным заведениям одному также не особенно интересно. А здесь людно, весело, полно всяких вкусностей…
Ей стало так тоскливо, что захотелось плакать.
— Нам действительно пора, — сказала она твердо.
— Ты куда-то торопишься? — поинтересовался Ричард.
— Нет, просто устала от этой дурацкой игры.
Ричард кивнул, почему-то тоже грустнея.
Эвелин подумала, что лучше уйти незаметно, не устраивая бурного прощания и больше ни над кем не издеваясь. Родители восприняли появление здесь Ричарда всерьез: никого другого их младшая дочь ни разу не приводила на семейные торжества.
— Уйдем тихо, — шепнула она Ричарду. — А то мне станет родителей до того жалко, что я не выдержу и во всем сознаюсь.
До «Меркури» они ехали молча, думая каждый о своем. Было около десяти, и вечерний Анахайм радовался жизни, хохоча и веселясь.
Выйдя из машины, Ричард и Эвелин медленно побрели к отелю.
— Может, немного погуляем? — предложил Ричард, кивая на апельсиново-лимонный парк, тот самый, в котором по ночам ворковали влюбленные.
— Да, пожалуй, — ответила Эвелин со вздохом. — На душе как-то тяжко. Если я засяду сейчас в своем люксе, то просто с ума сойду.
Они свернули на мощенную камнем дорожку.
Ричарда тоже ела непонятная тоска, но пытаться выяснять, чем она вызвана, ему не хотелось.
— Почему у тебя тяжко на душе? — спросил он, стараясь не выдать голосом своего настроения.
— Не знаю. Возможно, из-за этой истории. — Эвелин замолчала, и Ричард почувствовал, что она собирается с духом, чтобы открыть ему какую-то тайну. И не ошибся. — Наверное, стоит честно тебе признаться, — продолжила она. — В дом близких родственников я никогда не приводила мужчин. Сам ведь знаешь, какие они, эти мамы и папы, все принимают чересчур близко к сердцу.
Ричард вспомнил отца, у которого душа действительно болела не только за них, его детей, но и за всех родственников и друзей. О матери думать не стал, не желая вгонять себя в еще более мрачное расположение духа.