— Да. Это было… Даже не знаю, как назвать. Для меня это было очень важно. — Она оглядела тесную комнату без окон с цементным полом и обшарпанными стенами. Я не собираюсь провести всю жизнь в этой дыре.
— Ты говоришь совсем как папа. — Эбби с улыбкой протянула ей пуховку для пудры.
— Нет. — Имея за плечами многолетний опыт нанесения грима, Шантел быстрыми движениями подрумянила скулы. — Когда-нибудь у меня будет гримерная в три раза больше этой. Вся белая, с таким толстым ковром, что нога будет утопать в нем по щиколотку.
— А я бы сделала гримерную разноцветной, — сказала Мадди, на мгновение предавшись мечтам. — Самых разных цветов.
— Нет, она будет белой, — твердо повторила Шантел, вставая, чтобы надеть платье. — И еще в полу там будет звезда. Я стану разъезжать в лимузине и вдобавок заведу себе спортивную машину, по сравнению с которой машина Майкла будет казаться игрушечной. — Когда она натягивала штопаное-перештопаное платье, ее глаза потемнели. — И еще у меня будет дом с огромным садом и большим каменным бассейном.
Поскольку мечты были их единственным богатством, Эбби, застегивавшая пуговицы на платье Шантел, тоже включилась в игру.
— А когда ты войдешь в ресторан, метрдотель сразу же узнает тебя, посадит за самый лучший столик и принесет самое дорогое шампанское.
— Ты будешь великодушна к фотографам, — добавила Мадди, протягивая Шантел сережки, — и никогда никому не откажешь в авто
— Естественно. — Наслаждаясь разговором, Шантел вдела в уши стеклянные сережки, думая о бриллиантах. — И для сестер в моем доме будут два огромных сьюта. Мы будем сидеть по ночам в гостиной и есть икру.
— Лучше пиццу, — хихикнула Мадди, опершись локтем на ее плечо.
— Пиццу и икру, — вставила Эбби, встав с другой стороны.
Рассмеявшись, Шантел обняла сестер за талию. И они снова стали единым целым, как в утробе матери.
— Мы будем разъезжать по миру. И станем знаменитостями.
— Мы уже ими стали. — Эбби наклонила голову и посмотрела на Шантел. — Все знают тройняшек О’Харли.
Шантел залюбовалась на свое отражение в зеркале.
— И никто их никогда не забудет.
Дом был большим, прохладным и белым. Ранним утром через двери на террасу, которые Шантел оставляла незапертыми, в него проникал ветерок, принося с собой запахи сада. Позади лужайки, отгороженная от дома деревьями, стояла белая беседка, по решеткам которой вилась глициния. Порой, когда с той стороны дул ветер, до спальни Шантел доносился ее запах.
На восточном краю лужайки был устроен вычурный мраморный фонтан. Сейчас он не рокотал. Шантел редко включала его, когда оставалась одна. Рядом с ним располагался восьмиугольный каменный бассейн, окруженный широким двориком. На его берегу стоял еще один белый дом, поменьше главного. За рощицей раскинулся теннисный корт, но вот уже много недель у нее не было ни времени, ни желания брать в руки ракетку.