Я опять спрашиваю Валентина Юмашева:
— Говорят и пишут, что в последние годы существовал некий «коллективный Ельцин», то есть президент передоверил свои главные функции узкому кругу советников. И они, то есть вы, вместо него принимали решения, а Ельцин лишь соглашался с вами.
— Ельцин никогда не принимал решение, если он не выслушивал несколько точек зрения. Примеров, известных и из мемуаров, и из опубликованных документов, масса: и март 1996 года, когда речь шла о роспуске Думы и переносе выборов, когда Ельцин выслушал позиции своих помощников во главе с Илюшиным, затем силовиков — Коржакова, Барсукова, министра МВД Куликова, Чубайса — и лишь после этого принял решение. И назначение, и снятие с поста замсекретаря Совбеза Бориса Березовского (кстати, и при назначении, и при снятии я занимал позицию, отличную от позиции Ельцина). Ситуация после дефолта, когда Дума не утверждала на пост премьера Виктора Степановича Черномырдина. Мнения в администрации по поводу кандидатуры Лужкова резко разделились, и по просьбе президента я повез в резиденцию Бориса Николаевича «Горки-9» Сергея Ястржембского и Андрея Кокошина, чтобы Борис Николаевич сам, не через аналитическую записку, не через меня, а напрямую выслушал их мнение. Я был против назначения Сергея Степашина премьер-министром после отставки Примакова (считал, что назначать надо сразу Путина). Во-первых, потому, что считал Степашина хорошим министром внутренних дел, а во-вторых, зачем нужно мучить человека и через некоторое время снимать его? Но Борис Николаевич, выслушав другие позиции, принял свое решение. То есть если считать, что я — один из видных членов «семьи», то Борис Николаевич достаточно часто делал всё «ровно наоборот». Вспоминаю сейчас лишь самые яркие примеры. Шла ли речь о назначении премьера или вице-премьеров, Б. Н. всегда требовал несколько кандидатур и выбирал сам. Принимая любое решение, он, как правило, любил исходить из нескольких вариантов.
…Я очень надеюсь, что миф о «семье» будет разобран когда-то будущими историками «по косточкам», с документами и фактами в руках, на объективную и субъективную составляющие, это важно. Но сейчас хочу вернуться к главной теме: «семья», как идеологическая конструкция, была не просто инструментом «черного пиара». Она была необходима и массовому сознанию, и не только потому, что имя Ельцина прочно связалось с периодом гайдаровских реформ, сложных экономических преобразований. Нет, просто так нам всем удобнее жить. Реальный Ельцин был уж очень неудобен, он никак не хотел вписываться со своей открытостью и приверженностью демократии в параметры нашего российского представления о власти. Не вписывался и в наш менталитет.