— Конечно.
— А ведь Гай и ты — разве вы не помышляете о том же?
Ливия помолчала. Потом сказала с нескрываемым раздражением:
— Мы — римляне, и сами боги позаботились о нас: мы должны быть властелинами мира.
Нахмурившись, Октавия направилась к двери:
— Ты повторяешь слова Гая. Я не думала, что у тебя нет своего мнения.
В течение нескольких месяцев сторонники Цезаря объезжали италийские города и виллы, принуждая народ присягнуть Октавиану, когда он этого потребует: они угрожали ремесленникам, деревенским плебеям, магистратам, декурионам миниципий наказаниями за измену, утверждая, что Октавиан борется за свободу и республику. А когда им возражали, что Антоний раньше объявил о желании защитить свободы и восстановить республику после уничтожения ее Октавианом («Зачем Цезарь попрал свободы и заставил бежать консулов?»), они утверждали с наглостью, достойной их господина:
— Цезарь не мог доверять консулам, которые оказались друзьями Антония. Кажущееся свободолюбие Антония — обман: разве Антоний, царь Египта, может стоять за республику?
Литиния возбуждала народ на конциях против Октавиана, Она обвиняла Цезаря в стремлении к единовластию, доказывая, что присяга, требуемая Октавианом, — хитрая уловка демагога, стремящегося заручиться поддержкой Италии — той Италии, которая ненавидит его как жестокосердного мужа, безумного тирана. Ее речи приводили народ в ярость. Толпа готова была разгромить дом Цезаря и перебить его друзей, однако мысль о телохранителях Октавиана охлаждала пыл возмущенного плебса, чужестранцев и рабов.
Понтий и Милихий разъезжали по муниципиям, убеждая народ не верить демагогии Цезаря. Они произносили горячие речи против Октавиана и Антония.
Угроза войны висела в воздухе, столкновение бывших триумвиров казалось неминуемым.
Волнения усилились, когда Антоний прислал Октавиану из Афин разводное письмо, подписанное самим проконсулом, и решение четырехсот сенаторов, именуемых римским сенатом, рассмотревших вопрос о разводе Антония с Октавией. Одновременно гонец привез письмо от Антония, который приказывал Октавии покинуть его дом.
События следовали одно за другим: прибыли из Эфеса соглядатаи с известием об отплытии кораблей с войсками к берегам Греции, а затем приехали Планк и Титий. Оба военачальника удивлялись, как мог Антоний совместить защиту италийской свободы и республики с подготовкой к войне фади Клеопатры, опасавшейся за целостность и независимость Египта.
Планк и Титий сообщили Октавиану о намерениях Антония и советовали собирать войска, запасаться съестными припасами и снаряжать корабли. Оба утверждали, что война начнется в северной Греции, куда Антоний стягивает свои суда.