Ярдли метнула в него яростный взгляд. Открывая дверцу, девушка горела одним желанием — поскорее отделаться от него.
— Спокойной ночи, мистер Блай, — бросила она через плечо.
— Сладких снов, бэби.
Ярдли, сжав кулачки и не оглядываясь, устремилась к дому. Черт побери, ее гнев просто отскочил от него. А как он презирает Мими, не сомневаясь, что именно та послала Ярдли украсть у него форму. И ее наверняка не раз еще укорит за то, что она согласилась на поступок, который, впрочем, и ей самой был отвратителен.
А медальон матери надо вернуть любой ценой. Любой?.. Как бы цена не оказалась для нее непомерной. А если кто-нибудь в этом городе вообразит, что она и в самом деле влюбилась в этого кретина?.. Словом, парадной лестницы она достигла в сильном смятении.
И вдруг до нее донесся смех Саймона. Да, он расхохотался там, у нее за спиной, и лишь потом тронул грузовичок с места и сгинул в ночи.
Хорошо смеется тот, кто смеется последний, подумала Ярдли Киттридж, Саймон Блай заслуживает того, чтобы с ним обошлись сурово. Он будет весьма удивлен. О мистер Блай, я тоже никогда не блефую.
Мими ожидала внучку в небольшом кабинете, уютно устроившись на диване в своем желтовато-зеленом бархатном халате и глядя на огонь.
Стоило Ярдли почувствовать запах горящего дерева и увидеть танцующие рыжие языки пламени, она сразу вспомнила о холодном камине Саймона Блая. Как ее бесило его высокомерие! Но что-то в этом человеке, вопреки всем усилиям воли, трогало ее. Как грустно, что приходится подавлять в себе все чувства, кроме ненависти. И при всей агрессивности его мужского сарказма, она чувствовала, что он, высокомерно отделив себя от человеческого общества, все же завидно свободен. Ей пришлось напомнить себе, что для собственного самосохранения она не должна замечать ничего, что ему хотелось бы ей продемонстрировать. Любая ее заинтересованность чревата одними неприятностями. Иными словами, если в Саймоне Блае и есть что-то хорошее, после того что произошло сегодня, она не должна себе позволять замечать это.
Мими повернулась к ней. Благодаря изящному телосложению и безупречно обесцвеченным волосам трудно было определить ее настоящий возраст. Мими никогда не говорила, сколько ей лет, и никому не позволяла забыть, что она на целых десять лет была моложе Джеррида.
— Слава Богу, ты вернулась, дорогая! — С этими словами Мими встала с дивана и устремилась навстречу внучке. Чашка с недопитым чаем издавала слабый запах водки, на краю хрустальной пепельницы курился дымок сигареты, а на кофейном столике лежал последний выпуск журнала «Вог», открытый на середине. — Я так беспокоилась. Ну? Надеюсь, у тебя все получилось?