Я прикинул в уме. Крупная шишка — размером со стакан. Полторы тыщи, крупных, это… мешков 7–8. С одного дерева. Сдуреть! Тут за семь кулей другой раз семь гектар обстукивать приходилось…
— Ого… А если короеды нападут в первый год? В коре и в хвое ведь этот ген будет? Разведутся потом гигантские короеды, или гусеницы, всю тайгу сожрут.
— Не сожрут. Ген на гигантизм не влияет, только на скорость роста и фотосинтеза. А гусеницы и так всё время… питаются.
— Говоря по-нашему, вы вывели очередной ГэМэО…
— Гено-модифицированный организм? Да. Так и есть. В наше время, считай, весь мир на ГМО перешёл. Кроме нас, наверное.
— Почему?
— Долго объяснять. В общем, есть корпорация, владеющая банком семян и мировой монополией на все эти ГМО. Они продают по всему миру посевной материал, патентованный, якобы сверхурожайные и сверхустойчивые сорта. И ещё бесплатно распространяют как гуманитарную помощь. В Африке, в Азии… Кто один год это ГМО посадит — на другой снова их клиент, потому что семена в урожае — невсхожие. Там встроен ген, который убивает зародыш. В регионах где ГМО давно в ходу, рождаемость упала почти до нуля. Эффект проявляется во втором поколении. А у нас как всегда, нашлось слишком много посредников для этого дела. И всё завязло. Как и с чипизацией.
— С чем, с чем?
— С чипизацией. По всему миру вместо кредиток подкожные чипы ставят. Сначала собакам ставили, чтоб не терялись, а потом людям. И человека всегда могут по спутнику отследить. Только многие, верующие например, или начальники всякие, себе чипы ставить не хотят. И в городке у нас чипы не поставили, деньги-то куда-то ушли, говорят. А за свой счёт никто не захотел. Потому что через чип тебя могут контролировать. Как робота.
— Как-то мрачно у вас там всё. Ничуть не лучше, чем у нас.
— Хуже… — сказала Алиса. — Гораздо хуже. Вообще — амбец. Вот поэтому меня и отправили в прошлое. Чтобы скорректировать реальность.
Вот и рухнуло светлое будущее. Не было его. Я сидел, как мешком пришибленный. Но только сейчас, на фоне этой дикой тоски до меня вдруг дошло. Дошло то, что надо было понять сразу. Если Алиса попала бы туда, куда должна была попасть, не стало бы и того прошлого, которое я знал. Не было бы Великой Отечественной, окружений сорок первого, Сталинградской битвы, Курской дуги и штурма Берлина. Или было бы, но совсем по-другому. Я вдруг осознал, что мне очень дорога память о прошлом, и жаль с ней расставаться. Пусть не погибнут двадцать семь миллионов наших, и многие миллионы прочих. Но… ведь они уже когда-то погибли. А вдруг в новой реальности не будет меня? Ни меня, ни моих родителей, ни детей? Вот не встретится дед-фронтовик с бабушкой, и что тогда? Куда денется весь этот мир, миллиарды людей, родившихся после войны? Исчезнут вмиг? И я исчезну?