Она принесла два полена из перистиля и, пачкая холеные руки, не привыкшие к невольничьей работе, опять всхлипнула, Веттий видел — лицо ее исказилось, как у ребенка, и ему стало жаль Люцию. Он подмигнул Мульвию, но Тициний уже бросился к очагу, отнял у Люции дрова, быстро расщепал их и развел огонь.
Он положил в очаг одно полено и собирался втолкнуть второе, но Помпон удержал его:
— Хватит одного. Дрова дороги. Сжечь легко, а купить трудно.
Веттий удивился. Он знал, что Помпон скуп, но оказалось, что старик скупеет с каждым днем; даже ключи от кладовой, где хранились съестные припасы, носил у пояса, боясь доверить их дочери.
— Отец, чем будем потчевать гостей?
Помпон не ответил, — может быть, не слышал вопроса. Дочь повторила настойчиво:
— Дай ключи, я приготовлю поесть, принесу вина…
Рука старика потянулась к связке, задрожала. Он боролся с собой, размышляя, пойти ли самому в кладовую или отдать ключи дочери. Наконец встал и пошел к перистилю.
— Люция! — крикнул он гневно. — Иди. Веттий усмехнулся, взглянул на братьев:
— Я не знал, что он так изменился, вам будет у не го трудно.
Тициний подумал и пожал плечами:
— Куда идти? Останемся здесь. Может быть, лары смягчат сердце старика…
Люция вернулась одна. Поставив на стол блюдо с нарезанной ветчиной и хлебом, она принесла фиалы с изюмным вином.
— Садитесь.
— А ты, Люция? А дядя?
— Мы ужинаем перед сном.
Когда пришел Помпон, Веттий сказал, что привез работников.
Старик внимательно оглядел Мульвия и Тицииия.
— Кто такие? Откуда?
— Плебеи, земледельцы из страны вольсков.
Помпоний подумал и сказал:
— Я могу только кормить и одевать. Платить не буду…
Веттий растерялся, взглянул на братьев: знал, что настаивать было бы бесполезно, — черствый упрямый старик не уступит.
— Согласны, — сказал Мульвий.
А Тициний, хмурясь, положил недоеденный кусок хлеба и покосился на Помпона.
Когда братья ушли отдыхать в кубикулюм, старик спросил:
— Скажи, разве ты приехал только по делу этих бродяг?
— Нет, дядя, я приехал побеседовать с тобою. Боги свидетели, что я люблю тебя, как родной сын, и желаю тебе светлой, спокойной старости. Но ты уже в летах, и не пора ли тебе позаботиться о Люции и обо мне? Я запутался в долгах, и, если ты, единственный мой благодетель, не поможешь мне, меня ждет тюрьма и позор! О, прошу тебя, великодушный отец, спаси меня от петли, не пожалей нескольких сотен тысяч сестерциев!..
— Сотен тысяч? — дрожа прошептал старик. — Да ты шутишь, дорогой мой! У тебя есть богатые друзья, и, если они любят тебя, они, несомненно, выручат… _
— Кто же будет жертвовать своим состоянием, кроме родных? — с удивлением вскричал Веттий.