— Очень, — прошептала я, не сильно покривив душой. — Мне надо лечь и мне надо мою сумку. Фабис, ты знаешь, где моя сумка?
— Кажется, я отдал ее барону. Давай, я тебя до твоей комнаты доведу?
— Она мне нужна здесь, — голос Улетова оборвал все благородные порывы Фабиса. — Пусть в соседней комнате полежит!
Да мне по барабану, куда — лишь бы занять горизонтальное положение!
— Давайте в кабинет барона… в бывший кабинет? Он через дверь…
— Ладно. А скайль-т-тэйли пусть останется. И никакой телепатии! Вы меня поняли?!
Поняли, поняли — куда ж больше? Получил власть графа и теперь командует всеми, как захочет. А ведь был нормальный мужик! Ну, относительно нормальный.
Я еле встала. Показывать или не показывать сейчас свою слабость — мне было безразлично. В такой момент любые действия, эмоции воспринимаешь равнодушно, будто через занавесь.
— Я могу хоть поговорить с Тауэром?
— Говори, — насмешливо буркнул Улетов.
— Тауэр, проводи меня до дверей. Нет! Нести не надо, поставь на место! Ноги у меня еще не отвалились! Просто дай руку — опереться! Ой, блин!
Последний возглас сопровождал мое выпрямление в вертикальное положение. Е-мое, как больно-то!
Шаг, другой, третий, все — Улетов энд компания перестали обращать внимание на двух нелюдей. Как там говорится: «Курица не птица, женщина — не человек?» А с эльфом и так понятно. Все-таки хочется подойти и дать Улетову в морду! Просто так — щоб було!
— Тауэр, Рандира не пугай — это обычное дело… неприятное, но не смертельное. Пусть, как разберется с наемниками, заглянет ко мне.
— Хорошо, — этот мягкий обволакивающий голос… хочется, чтобы он говорил и говорил… — Скайль-т-тэйли уже возле замка. Скоро… потерпи еще.
Кажется, он не понял и списал мою слабость и боль на Духа. Ну и хорошо. Не хватало еще жаловаться и объяснять женскую человеческую физиологию эльфу.
~~~
Кабинет барона был сделан с аляповатой небрежностью. Массивные шкафы скрывали тонкую лепнину стен. Мебель подобрана… или, скорее, не подобрана по стилю, но вместе с белым мехом на полу и на креслах производила впечатление сурового мужского уюта. Никаких лишних деталей в виде вазочек, салфеточек, тюлевых штор и остальной подобной лабуды.
Едва дверь закрылась, на меня напала жажда деятельности. Нет, боль не прошла и в ближайшее время без анальгина не пройдет, но если я сейчас не полажу по тумбочкам и ящичкам барона — век себе не прощу.
Ага! Тут у нас какие-то бутылки — это не ко мне… А вот шкатулочки всякие — мяу! Бумаги… опять бумаги… да сколько же этих бумаг?! В очередном шкафчике среди мятой одежды валялась заветная сумка. И бинты на месте, и даже три упаковки ваты… а вот за испорченные шприцы барону надо руки поотбивать! Если не знаешь, что это за иголки, то не фиг их раскрывать и ломать, урод! Но ампулки остались целыми. И это не могло не радовать и не вселять уверенность в завтрашнем дне. Хотя какой еще завтрашний? Этот, сегодняшний пережить бы!