— Нет, есть и другие примеры. Ведь не так давно ты доверил управлять Германским королевством своей тетке, аббатисе Кведлинбургской Матильде, присвоив ей титул «матриция».
Император вздрогнул, словно с его глаз спала пелена, — за красивой внешностью своей любовницы он только теперь рассмотрел непомерное желание власти, ставшее для нее важнее всех остальных чувств. Отдавшись ему в день казни мужа, она лживо шептала слова о якобы внезапно проснувшейся любви. Вначале хитроумно отказываясь от дорогих подарков, она тем самым заставляла его преподносить ей более дорогие дары, но ей было мало богатства, ей хотелось большего — власти. Ему вспомнилось, что рассказывал ученый грек Спиридон, недовольный его сближением со Стефанией:
— Большинство преступлений, совершенных патрицием Креценцием, лежат на совести Стефании. Она жаждала все большей власти и богатства, подталкивала того на борьбу с императором за Рим. Именно ей удалось уговорить престарелого Иоанна Филагата согласиться стать понтификом. Она исчадие ада с ангельской внешностью!
Император тогда не поверил греку и отослал его приором в Саксонию. А теперь он сожалел об этом, разглядев змеиную сущность этой женщины. Но Стефания, почувствовав изменившееся отношение к ней императора, рассмеялась — это был легкий, как звон серебряного колокольчика, заразительный смех. Сразу же вспыхнувшие в душе императора подозрения растаяли, как снег под весенним солнцем. Он вновь видел в ней влюбленную женщину, страстную любовницу и умную собеседницу, давшую ему немало разумных советов. Она, имея свои глаза и уши в осажденном Риме, советовала императору немного подождать, и тогда город сам распахнет перед ним ворота, как было в прошлый раз. Ведь одно дело — вступить в город, должный стать столицей вселенской империи, как захватчик, неся огонь и кровь, а другое — войти через открытые ворота, под праздничный перезвон колоколов церквей Вечного города, войти, как хозяин, вернувшийся к себе домой.
Женщина легко соскочила с ложа и, наклонившись, наполнила золотой кубок вином.
— Ваше величество, римский, саксонский и италийский слуга апостолов, Божьим даром всемирный император Оттон III, — торжественно начала она, глядя на него искрящимся полным страсти взглядом, от которого у императора закружилась голова, и он почувствовал нарастающее возбуждение внизу живота.
— Мне достаточно, чтобы меня называли Оттоном, слугой апостолов, — шутливо произнес он.
— Эти титулы — лишь золотое обрамление к тебе, редкому самоцвету, чистейшему бриллианту, вершителю судеб, — серьезно произнесла она. — Я счастлива, что была удостоена твоего внимания. Мне ничего не надо. Я просто влюбленная женщина, немного ревную, немного волнуюсь, зная, что вскоре ты будешь сжимать в своих объятиях другую и забудешь меня.