— Нешто любишь? — спросила тихо.
— А почему бы и нет? Без того как назвал бы своею?
— А жить где станем? — дрогнула всем телом.
— Все в ажуре, краля моя. Без хазы не останешься.
— Да мне с тобой ничего не страшно, — призналась Катя.
Филин прижался к ней всем телом.
— И почему ты мне сбереглась, меня выбрала? Неужель глянулся тебе?
— Сразу приметила. С неделю вокруг тебя ходила. Ты в мою сторону даже не глянул, я и робела. Не знала, как подступиться. А уж потом насмелилась — была не была.
— Другие, помоложе, небось подкалывались? — спросил на ухо.
— Мало что. Ты мне в душу запал, — соврала Катька.
Все обходили ее стороной. Никто даже на секунду рядом не задержался. Искали помоложе. Она не раз слезами давилась. Но теперь о том зачем вспоминать? Есть муж. Чего еще желать?
Утром, чуть свет, помня вчерашнее Тимохино слово о хозяйке, развела костер. Примостила над огнем ведро, чайник. На печку — кастрюли.
От гречневой каши сытный дух пошел. Баба в нее масла не пожалела. Чай приготовила. На вымытом столе тарелки расставила, разложила ложки. Нарезанный хлеб в миски положила.
Условники, увидев такое, радовались. Хозяйственная баба попалась. Такая голодом морить не будет.
Поев, спасибо говорили. А Федя в щеку чмокнул. Значит, доволен.
Мужики принесли ей дров и воды. Показали все продукты. И, принеся бак с рыбой, ушли на лов.
Катя долго думала, что приготовить. Рыбу? Но она уже надоела. Хотя… И принялась баба за готовку. Без подсказок и советов.
Хорошо — тушенка нашлась. С нею гороховый суп сварила. Из рыбы — котлеты. Икру, благо на рыбокомбинате научилась, сделала. Компот из кишмиша — к счастью, кусты его росли рядом.
Условники глазам не поверили. Думали, что икру кеты только на комбинате можно сделать. А тут — своя. Ешь, сколько хочешь.
— Эх! Склянку б под такую закусь! — вырвалось невольное.
А баба, походив вокруг палаток, на ужин грибы нажарила.
Накормила всех досыта.
— Слушай, Катюха, где ж ты раньше была? Да мы с тобой от казенной жратвы совсем отвыкнем, — смеялись условники.
Женщина признала всех, кроме долговязого лысого мужика, которого все звали Любимчик.
Катя его никак не звала. Ненавидела люто. Знала: не сможет признать его и простить. Он это почувствовал сразу и старался обходить бабу стороной.
Она боялась его. Чувствуя, что открыто не способен сподличать, но втихаря, исподтишка готов на любую мерзость.
Катя внутренне сжималась в пружину, проходя мимо него. Любимчик делал вид, что не замечает бабу.
К вечеру следующего дня, когда условники были на лове, к палаткам подъехала машина из Трудового. Из нее вышли Дарья и участковый.