Шли дни. Недели. И Федор все больше врастал в сельскую жизнь. Каждый день, с раннего утра, сдавал он в магазин копчености.
Первую партию теши и балыков в трех мешках на своих плечах перенес. А теперь на телеге отвозил. Рыбу эту раскупали тут же.
За нее — золотистую, пахшую дымком березовых опилок, истекающую жиром — даже старухи с Филином стали здороваться.
А вскоре в магазине появилась в продаже лососевая икра. В бочках, проложенных калькой, ее возили с большими предосторожностями. И селяне признали Катино умение.
— Ты, бугор, совсем приморился в своей коптилке? — спросил как-то Филина Угорь, приехавший с лова в баню.
— А что, по-твоему, лучше — маленькая коптилка или большая Колыма? — прищурился Филин.
После того никто не задавал ему подобных вопросов. А вскоре Федьку вызвал участковый.
Усадив к столу, напротив стал и, не скрывая радости, отдал мужику документы. Кончилось наказание. Свободен как ветер…
— Решай сам, как дальше жить. Я — не советчик. Но теперь семья имеется. Да и селу нужен стал. Своим признали, — сел участковый.
Филин промолчал. Не обронил ни слова. Взял документы? Положил во внутренний карман пиджака.
— Федор! Оставайся! Никто тебя прошлым не попрекнет. Честно говоря, я сам еще недавно был бы рад, чтоб ты уехал поскорее. А теперь увидел — ошибался я…
Филин молча вышел из кабинета.
Свободен… Вот чудно! Годами этого ждал. Торопил каждый день. Сколько планов было на будущее! О них на ледяной шконке мечтал. Их отстаивал кулаками в бараках. Ведь чтобы они осуществились, нужно было выжить. За них шел на медведей и выживал в тайге, где не всякий зверь своею смертью помирал.
За свою свободу трамбовался с оравой озверелых кентов. Свобода… Она была дороже жизни. Сколько раз он умирал, чтобы дожить до нее, увидеть и почувствовать себя вольным? Сколько мук, холода и голода вынес? На десяток
жизней с лихвой хватило бы и более молодым мужикам. Ведь многие кенты не дожили до нее. Не пришлось им оторваться от зоны, от звания зэка. И будь ты самым удачливым на воле, признанным, грозным законником, сломившийся в неволе — не человек.
Свобода… Дожил! Даже жарко стало. Этого дня он ждал годы. Сколько зон, сколько бед пережил! Сколько раз обмораживал тело и сердце. Видно, оттого оно и теперь по ночам скулит побитой собакой, забытой хозяином под забором.
Свобода… Для обычного человека она — жизнь. Для фартового свобода — это все. Ведь не зря считают, что воры, не дожившие до свободы, даже в земле стонут…
Филин пришел домой. Катя еще не вернулась с работы. Ей до вечера дел хватит. В запасе у Федьки три часа. На сборы и полчаса за глаза хватило бы. А через час — поезд в Поронайск.