Интересно, вспоминают ли его кенты в селе? Может, уже забыли? Ведь средь фартовых, как и в стае, кентуются, пока все сыты. А чуть лихо — хана всему…
Воры и впрямь избрали вскоре после ареста Тестя нового бугра. Не из прежних. Из пополнения. Он держал зону в Холмске, был вором в законе много лет. За плечами шесть ходок, семь побегов, двадцать лет отбыты в зонах Севера, зато четвертной на воле. Удачлив, значит. Держал «малины» в пяти городах материка, потом здесь, на Сахалине. Тянул сроки в Магадане, на Печоре, в Якутии и в Комсомольске. Теперь вот — здесь, по нездоровью сюда определили. Последние три года остались. Выйдет ли на волю? Да кто же может быть уверенным? Если не случится ничего особого: не размажут свои, не угрохают в трамбовке иль на разборке. Да мало ль что может произойти. Вон ногликского бугра, тот все огни и воды прошел, пришил плюгавый сявка. Сонного. По кайфу. Потом его замокрили, но бугра из жмуров тем не поднять…
Тесть лежал, отвернувшись к стене, и размышлял: «Я им там, в Трудовом, нынче не кент, не хевра. Да и кому теперь я свой? Из закона, узнай, что петушеный я, вышвырнут под задницу. На воле никто в дело не возьмет и не пойдут за мной, — вздыхал Тесть, проклиная свою затею с Никитой. Понимая, не сделай, не вели он Глобусу пометить фраера, самого из бугров выкинули бы. — Эх, судьбина, мать ее в задницу ворона клевала. Как надоело от тюремных нар по темным хазам на воле скитаться. Считал, что жил. Но доведись выйти, опять бы в «малину» похилял. Куда ж еще фартовому? Другой тропы нет. Пусть в захудалую. Но в ней свои. Я средь них как сыр в масле. А что иначе? Идти пахать? Обзавестись бабой? Да на хрена!
Лучше самому себя грохнуть. Жить на копейки, вкалывать день и ночь. А в кармане — ни хрена? Нет, такое -
для фраеров и дураков. Они — не мужики. Ни на что не способны. У них вместо крови — дерьмо в жилах. Фартовые так дышать не станут».
— Эй, фартовый! На допрос! — услышал от двери. Тесть неохотно встал и под охраной пошел к следователю.
…В Трудовом в это время шла своя жизнь. Условники работали в тайге, валили лес. Две бригады. Все как один — воры. Три другие бригады, что из работяг, строили дома из леса, привезенного с делян.
Смолистые срубы, как куры на насесте, строились рядком. Для кого? В домах семьи жить должны. С ребятней, со старухами, с дымом из трубы. И чтоб занавески на окнах. Но условники не привезут сюда своих. Дай Бог ноги, как только срок истечет. А вольный люд вряд ли решится на соседство с условника- ми. Кому жить надоело спокойно?