Печь у лесника и впрямь была едва ли не ровесницей хозяина. Вся в трещинах, едва дышала. И дорожил ею Трофимыч из-за лежанки, ведь печь была русской. На ней, особо в пургу, бока и душу грел хозяин.
— Аты ее починить сможешь? Чтоб не коптила, холера дряхлая? Всю избу испоганила она мне. И без нее нельзя, и с ней тошно. Как с плохой старухой, — скрипуче рассмеялся лесник.
— У меня на такую кирпичей не хватит. Разве еще попросить у Дегтярева, чтоб подвезли. Из старого не смогу. Отжил он свое. Крошится.
— Попрошу. Не откажет старику, — дрогнул голос хозяина.
Не дожидаясь сумерек, начал Кузьма разбирать старую печь.
По кирпичику. Работал быстро, аккуратно. Старые кирпичи выносил из зимовья наружу. Складывал у завалинки. К ночи успел многое.
Пока подметал и убирал за собою мусор, старик затопил печь во дворе. Готовил ужин.
Кузьма вынес последний мусор. Спросил хозяина, где можно умыться. Трофимыч вначале показал на баню, а потом, будто спохватившись, повел к роднику в зарослях можжевельника.
— С осени Дегтярева просил помочь мне с печкой. Все не мог. Я уж и надеяться на него перестал, — признался Трофимыч, подавая полотенце.
Кузьма разогнулся и почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд из тайги. Кто бы это? У Трофимыча ни семьи, ни родни. Единой душой живет человек. Это печник слышал еще в Трудовом. Самые близкие соседи в пятнадцати верстах отсюда. Участки фартовых — в другой стороне, до них не меньше полусотни километров будет. Может, зверь? Но нет. Кузьма нутром почуял, что смотрел человек. Быть может, не один. Но кто он? Почему здесь? Чего вылупился, будто ружье к груди приставил, даже дышать тяжело стало.
— Тут у вас живет кто-нибудь? — спросил Кузьма лесника.
Тот, поперхнувшись, руками замахал.
— Да что ты, мил человек, кто в мою глухомань полезет по доброй воле? Места здесь заповедные. Зверь непуганый, сам небось приметил.
— Это верно, — согласился печник. Но не мог отделаться от тяжкого ощущения и с подозрением вглядывался в темноту леса. Кого он прячет?
— Такое приключается иногда с тем, кто ко мне впервой попадает. Участок тут дремучий, — убеждал старик Кузьму и, казалось, себя заодно. Голос дрожал непривычно для возраста.
Когда ложились спать, Трофимыч ставни закрыл. Двери — на крючок и засов.
— От кого так закрываетесь? Иль случалось что? — изумился печник.
Дед, оглядев потолок, сказал тихо, будто себе самому:
— А на всякий случай. Не было лиха и пусть не будет…
Кузьме мерещилось: вроде по чердаку кто-то пробежал. Легко
и быстро.
«Может, зверек какой шастает? Но тяжеловат звук для таежного порождения. И странно, что же это за зверь, что не на четырех, а на двух лапах бегает?» Слуха печнику не занимать стать. В бараке многих работяг спас от мести фартовых. По ночам, заслышав их шаги, поднимал мужиков, предупреждая об опасности. Ни разу зря не разбудил.