— Не смей так говорить! Революция — это великая задача, стоящая перед всем трудовым народом! И она обязательно свершится!
— И как же? — коварно осведомился Весь, внезапно успокаиваясь. — Плохие сами по себе раскаются и станут хорошими? О твоем учении никто, кроме тебя, толком ничего не знает. Одни эти… разбойники. И те переврали всё, что слышали! Хочешь, чтобы общевизмом в веках называли их ересь?
Что тут ответить? Весь был прав. Но почему же приходится выбирать — личное счастье или благо народа? Разве она не заслужила простого женского счастья — любящего мужа и здоровеньких детей?
— И вообще, как ты можешь бросить меня одного? Я же теперь совершенно беспомощен и без тебя не обойдусь, — продолжал добивать ее аристократ.
Чувство долга не было чуждо Маше, и она невольно задумалась: в самом деле, как будет без нее Весь, когда он и на ногах-то стоит с трудом? Вон какой маленький и слабый, похудел еще сильнее, осунулся, синяки под глазами… Жалко бедолагу. А она… она сильная. Как иначе?
Не найдя слов для ответа, Маша отвернулась и молча вышла из дома.
Как ни крути, а без разговора с Яныком не обойтись.
Кузнец сидел на ступеньках у входа, грустно разглядывая собственные натруженные руки.
Услышав шаги, он встрепенулся и подскочил с места.
— Машенька, как хорошо, что ты пришла! — обрадовался кузнец. — Мне с тобой переговорить надобно.
— Да, надо, — эхом отозвалась Маша, опуская глаза и комкая ткань платья.
Но ни один из них не решался заговорить о том, что действительно волновало.
Наконец, кузнец собрался с духом и выпалил:
— Оставайся со мной! Свадьбу справим, как положено, заживем припеваючи.
— Я не могу, — тихо ответила Маша.
— Значит, не мил я тебе? — как-то сразу вдруг съежился Янык и отвернулся.
Конечно, Маша не выдержала:
— Что ты такое говоришь? Ты очень хороший! — она сделала шаг к кузнецу и коснулась его щеки. — Но у меня есть долг. Весь… Народ…
Толком объяснить она не могла, да кузнец и не слушал:
— Какое тебе дело до них? — горячо спросил он, прижимая к себе девичью руку. — Ты о себе думай, о счастье своем! А ты все о чужих радеешь, а они тебе и слова доброго не скажут! Вот за тобой кто бы в огонь прыгнул? Весь этот твой, к примеру? Да нет, еще бы и вслед плюнул, туда, мол, и дорога! И разве для тебя такая жизнь — по дорогам колесить, да полюбовницей этого Веся быть? Выходи лучше за меня, всю жизнь будешь, как вареник в сметане кататься!
— Я подумаю, — тихо ответила Маша, и сама находясь во власти мучительных сомнений. Конечно, все, что говорил кузнец о народе — неправда. Просто он ничего не знает об общевизме, ведь Маша, памятуя наказ Веся, опасалась хоть с кем-то заговаривать об этом. Да и их отношения с Весем Янык совершенно неправильно понял. Впрочем, тут виной всему могла быть банальная ревность.