— Уж очень вычурно получается, — признался он как-то. — Такое впечатление, что ты прямо упиваешься своим пением и игрой. Обо всем готова забыть.
Сам Оливер обо всем забывал довольно часто. Его многочисленные поездки с целью проверки отелей на курортах… Изабелла в такие дни, складывающиеся в недели, оставалась вечерами одна, ей и в голову не приходило отправиться куда-то без Оливера, она скучала и звонила ему на мобильный, чтобы услышать родной глубокий баритон. В последнее время она все чаще нарывалась на механический голос автоответчика, особенно вечерами, когда у Оливера, по его словам, проходили важные переговоры. Это удивляло и обижало: ведь раньше он, извинившись, находил секундочку, чтобы выйти в коридор и прошептать ей какие-то ласковые успокаивающие слова, а едва встречи заканчивались, немедленно перезванивал. Теперь же, когда она интересовалась, почему он не мог уделить ей пару мгновений и ответить, Оливер страдальчески морщился и отвечал:
— Очень серьезные партнеры. Никак не мог отвлечься. Потеряю нить, проиграю переговоры. Ты же понимаешь, дорогая, в разговоре с тобой мне в голову сразу лезут всякие фривольные мыслишки, ну как мне потом быстро сосредоточиться?
На корпоративные вечеринки Оливер тоже никогда не приглашал свою невесту. И снова она могла до глубокой ночи беседовать с его автоответчиком. Оливер звонил ей только утром, вежливо извинялся, твердил, что накануне страшно вымотался, вернулся за полночь и просто решил не беспокоить Изабеллу, думая, что она давно спит, а на самом деле только и думал о ней, но раньше офис покинуть не мог, потому что неизвестно, что там без него натворят… А не приглашал он ее потому, что нельзя же мешать личное со служебным, он и подчиненным не разрешал приходить с супругами.
И еще одно давно угнетало Изабеллу. Миссис Босуэлл, мать Оливера, похоже, стала играть в его жизни первую скрипку. А Дэвид недоумевает и утверждает, что все это на него не похоже… Ну и последняя выходка с Таити просто не подлежит обсуждению.
Изабелла шла по набережной, охваченная неприятными мыслями, как вдруг остановилась и прислушалась. Уличный темнокожий саксофонист выводил «Твоя последняя выходка» «Дайр стрейтс». Изабелла улыбнулась, достала из сумки какие-то монеты и опустила в раскрытый футляр от инструмента. Музыкант поклонился, не прекращая играть. На душе стало легче, как это бывало всегда, едва Изабелла слышала качественное исполнение.
Под эту мелодию когда-то, еще в студенчестве, Изабелла узнала, что такое любовь и страсть. Прекрасную истину ей открыл преподаватель с кафедры джаза, Найджел Ковальски. Молодой парень, увлеченный джазмен, он понравился Изабелле сразу, и она доверилась ему без оглядки. И сейчас в памяти всплыла, вызывая невольную улыбку, огромная кровать с медными набалдашниками, мягкие шелковые шарфы, туго стягивавшие запястья… Она выпила пару бокалов красного вина и была связана, беспомощна, готова принять его.