И рад бы ему ответить, но что? Я как в том анекдоте про схваченного разведчика: под нечеловеческими пытками героически молчу, не выдавая военной тайны. Он по глупости своей тайны не знал – учился плохо; а я ее вообще не могу знать.
Вздыхаю, обреченно отвечаю чистую правду:
– Не знаю я тайн ордена. Устал повторять: я не страж! Я – самозванец! Меня приняли за стража, там, на побережье, и я не стал этого отрицать! Не знаю я ничего про сердце! Не знаю я, каким способом мои раны вылечили! Помню, что мечом меня ударили несколько раз, в бою у брода, и все – дальше ничего не помню! Хоть жгите, хоть вешайте – не скажу ничего! Потому что не знаю!!! Вы не за того меня принимаете!!! Я не могу рассказать ничего!!! Не могу!!! Откуда самозванцу знать тайны ордена?!
– Ты все скажешь, – очень уверенно говорит инквизитор и коротко командует: – Левый на четыре оборота.
Вот теперь я понял, куда угодили мои ноги: в хитроумные тиски. И сейчас палачи начали их завинчивать. Ступню сдавило сразу с четырех сторон, загибая пальцы к пятке и одновременно сжимая с боков. Суставы затрещали, в ожидании болевого взрыва тело напряглось, выгнулось… я даже дышать перестал.
– Изменник рода человеческого, поведай про тайны ордена стражей полуденных. Поведай, пока не стало поздно!
– Да не страж я!!! Не знаю я никаких тайн!!! – почти рыдаю, понимая, что слова здесь бесполезны, – даже соврать правдоподобно не получается… пробовал уже.
– Левый на пять оборотов.
Сегодня не мой день… сознание потерять не получилось. В глазах тьма, расцвечиваемая цветными разводами и мириадами искр, во рту солено, глотку режет от перенесенной водной пытки и нечеловеческого крика, но все равно в спасительную тьму не ушел. Прочувствовал все…
– Изменник рода человеческого, слышишь меня?
Ничего не вижу и почти оглох от собственного крика. Боже, как же больно! Хрена с два я вам отвечу – лучше думайте, что не слышу. Все равно отвечать нечего…
Увы, с этими ребятами номер не проходит:
– Правый на четыре оборота.
Теперь вторая ступня напряжена, а про то, что осталось от первой, и думать боюсь – не ощущаю там ничего, кроме монолитного сгустка нестерпимой боли.
– Изменник рода человеческого, а сейчас слышишь меня?
– С-слышу… – Вот попробуй не ответь таким настойчивым.
– Изменник рода человеческого, поведай про тайны ордена стражей. Поведай, а то ведь и вторую ногу ломать придется. Тяжек твой грех, и лишь в покаянии искреннем спасение обретешь. Начни свое покаяние с малого: поведай про тайну стражей.
Я, наверное, уже полная развалина. Десятки раз сломлен непрекращающимися пытками; голодный и невыспавшийся; потерявший всякую надежду на выход из этого мрака. Но даже у развалины есть право на протест или на последний плевок в лицо. Бесполезно молчать, бесполезно отвечать – не осталось у меня больше никакой надежды. Сгнию здесь – выхода нет. Так что хватит умолять или оправдываться: остается лишь ругаться… другого способа для выражения недовольства мне не оставили…