Бесы девяностых придают оранжевой революции вид стенобитной машины, которая долбит кремлёвскую твердыню. И когда посыплются красные кирпичи, вместе с ними посыплется хрупкое, робкое, почти эфемерное государство российское, которое одно удерживает гигантские накопившиеся в стране противоречия.
Как только рухнет эта плотина, чудовищное разрушение хлынет на великие российские пространства между трёх океанов, когда все поднимутся против всех: татарин против башкира, кабардинец против балкарца, аварец против лакца, русский против русского. И кровавый дым заклубится над русскими городами, и небо запотеет от русской крови.
Так было в феврале семнадцатого, когда бессильный и одинокий царь был брошен на растерзание либеральной пропаганды, и Гучков выхватил из-под бледной руки царя отречение. И загуляла, засвистела кровавая метель русских пространств, начались несусветная бойня, распад империи, жуткий русский хаос, из которого Сталин своей жестокой окровавленной рукой вырвал русскую цивилизацию, поставил её на ноги, одержав мистическую победу сорок пятого года.
То же самое было в августе девяносто первого, когда восторженные ликующие толпы, восставшие "за нашу и вашу свободу", воодушевленные идеей новой свободной России, валили большевистские памятники, ловили, как зайцев, последних большевистских правителей и засовывали в тюремные клетки. А потом начались чудовищный обвал территории, непрерывные кровавые войны, вопиющая бедность, вышвыривание России из исторического пространства.
И вот теперь снова заскрипело, завращалось жуткое колесо русской истории, которое уже в который раз прокручивает всё тот же дьявольский разрушительный сюжет, превращая русскую жизнь в кровавый фарш. Под возгласы о справедливости и честных выборах происходит колесование России.
Как воспрепятствовать вращению этого жуткого колеса? Этому хрусту русских костей? Этой оранжевой кислоте, в которой, как в царской водке, растворяется русское государство? Я пошёл на митинг на Поклонную гору и с трибуны, задыхаясь от огненного морозного воздуха, кричал в несметную толпу слова, которые подсказывал мне мой изнывающий, не смирившийся перед историческим фатумом разум. Я кричал, что оранжевый — это цвет собачьей мочи на снегу, который неизбежно превратится в кроваво-красный. Я хотел сказать, что оранжевое нашествие на Кремль остановят не бойцы ОМОНа, не стальные шлемы внутренних войск, не пулемёты и танки кремлёвского полка. Этот оранжевый натиск способна остановить только власть, которая не завтра, не через час, а сию минуту откликнется на чаяния собравшихся на Болотной людей, отринет от себя олигархов, которые правят страной, превращая русский народ в подневольных рабов, а русские богатства — в источник своих неисчислимых оффшорных доходов. Пусть власть займётся пересадкой политических органов: вместо кудринской кишки, которая высасывает из России каждый заработанный народом рубль и переводит его в американские банки, в ценные облигации, пусть вместо этой чудовищной раковой опухоли появятся русские финансисты, которые направляют русские доходы в развитие, а оффшорные деньги возвращают в русскую экономику, в русские заводы, детские дома, университеты и звездолёты.