— Присаживайтесь, вы ведь у себя дома.
— Спасибо, мадам Рапо.
— Сахар, святой отец?
— Нет, спасибо.
— А-а… Как отец Анисе… Знаете, его все здесь любили, и он всех знал. Это он хоронил моего Эмиля.
— Эмиля?
— Да, Эмиля, моего мужа. Крепкого, как дуб, мужчину, которого рак погубил за три недели… Теперь оба они на Небесах рядом с Господом Богом. Ладно, я не буду вам надоедать своими глупыми историями.
— Нет, нет, вы ничуть мне не надоедаете, мы все испытываем необходимость кому-то довериться.
Луиза с чашкой в руке села рядом с викарием.
— Как хорошо пахнет, мадам Рапо.
— О! Это целебный отвар с лакрицей, я беру ее на рынке у Сюзанны, она сама собирает травы. Хотите?
— В другой раз… Сегодня я довольствуюсь кофе… Отличным, впрочем!
Под конец превосходный вкус кофе уступил место горькой субстанции. Луиза явно перестаралась. Клеман не хотел досаждать старой женщине кулинарными вопросами: за несколько дней он, конечно, привыкнет. Вскоре восьмидесятилетняя старушка нарушила молчание:
— Вы знаете наши края?
— Я плохо знаю округу Сент-Эмильона, хотя и родился в Бордо. Я бы, конечно, предпочел познакомиться со здешней местностью при других обстоятельствах…
— Во всяком случае, вы мне очень симпатичны. Вы наверняка понравитесь местным жителям.
— К несчастью, мадам Рапо, я здесь лишь временно, монсеньор Леру поручил мне организовать похороны до назначения нового священника.
— О-ля, какая ужасная история!
Она торопливо осенила себя крестом и отпила глоток своего снадобья.
Ее причуды вызвали у священника улыбку. А местный акцент и манера раскатисто произносить букву «р» просто привели в восторг.
— На похоронах славного отца Анисе наверняка будет много народа. Жалко, что придется знакомиться при таких обстоятельствах. Когда вы собираетесь проводить службу?
— Дата пока не назначена, а отпевать будет монсеньор Леру.
— О, ну тогда придет очень-очень много народа!
В ту минуту, когда она снова осеняла себя крестом, в дверь дома постучали. Тяжело дыша, Луиза поднялась:
— Наверняка опять какой-нибудь журналист, со вчерашнего дня так и снуют. Но мне нечего сказать, я не даю «интервьюв».
Словно десятилетняя девочка, она вышла в коридор, правда, шаркая ногами. Клеман с улыбкой посмотрел ей вслед. Он относился к ней с некоторым сочувствием и даже нежностью, какую обычно внуки испытывают к своей бабушке. Такого рода монолог вошел у нее в привычку, и отец Анисе не раз делал ей замечания, но не упрекая, а подтрунивая. Она возражала, что всегда говорит вслух «на тот случай, если Эмиль ее слышит!». Клеман, со своей стороны, тоже не находил в этом ничего особенного, — в конце концов, разве сам он не обращается к Богу при таких обстоятельствах? И пусть Эмиль Рапо не был богом, но все-таки около сорока пяти лет он был избранником Луизы!