Три месяца. А ведь действительно, сегодня 22 сентября. Уже три месяца я тут. Насколько я помнила, у нас, в нашей истории, к этому времени пал Киев. А тут Киев – простой советский город, столица Украинской ССР. Газета "Правда" неделю назад напечатала фотографию, на которой видно, как киевляне встречают на вокзале прибывшего в город из Москвы нового руководителя республики, 1-го секретаря ЦК КП УССР товарища Кагановича. СССР совсем недавно, буквально в августе, установил дипломатические отношения с Исландией и предыдущий 1-й секретарь украинской партийной организации, товарищ Хрущёв, отбыл к новому месту работы. Он назначен послом СССР в Исландии. Об этом тоже "Правда" написала.
Вообще, советских газет и журналов в свободной продаже в Рейхе нет. Компартия тут до сих пор запрещена, но я знаю, что Гиммлер работает над этим. Возможно, в каком-то варианте, переименовав, её вскоре всё же разрешат. А ещё я знаю, что гестапо при содействии внешнего СД уже второй месяц готовит побег Эрнста Тельмана. Уже решили, кто именно из его верных сподвижников бежит вместе с ним из концлагеря, а кто трагически погибнет при побеге. Фальшивые документы Тельману сделали, на границе его ждут. Так что вскоре он будет руководить немецкими коммунистами из Москвы, под руководством товарища Сталина.
Когда я заехала в здание РСХА на Принц-Альбрехтштрассе и нахально завалилась на совещание, там шло обсуждение того, нужна ли Тельману пробитая пулей арестантская шапочка или нет. А если нужна, то как это лучше сделать? Стрелять в бегущего Тельмана опасно, можно случайно попасть. А вручить шапочку с дыркой от пули до или после побега – побег получится нереалистичным.
Как меня пустили туда? Ха, с моей-то мощной бумагой от фюрера? Иоганн Вайс удавился бы от зависти, увидев её. Да и оригинальный Штирлиц со своим подносом апельсинов на фоне меня выглядит бледно. Официально, я по-прежнему личный переводчик Гитлера и роттенфюрер СС. Но партийная и военная верхушка Рейха воспринимает меня как глаза и уши фюрера. Что-то вроде контролёра. Что, вообще-то, с каждым днём всё больше и больше соответствует действительности.
Разумеется, меня не любят. Контролёров нигде не любят. И ещё меня совершенно явно боятся. В моём присутствии разговоры становятся какими-то скомканными, а любое мероприятие как-то подозрительно быстро завершается, хотя я никогда ни во что не вмешиваюсь, а просто тихо стою или сижу в сторонке. В особенности натянутые у меня отношения с Мартином Борманом. Ему очень не нравится, что я могу что-то там докладывать Гитлеру, минуя его.