– Ладно, – хмуро произнес Федор, – уразумел я.
– Теперь главное, сынок, – добавил Юрий Игоревич, – по сторонам поглядывай. Велик ли стан у Батыя, где шатры стоят, где возы. Как одеты мунгалы, как вооружены. В каком состоянии их кони – все примечай. Для нас это сгодится, когда на Батыгу в лоб пойдем. Смекаешь?
Федор молча кивнул.
– Толмачом с тобой поедет мой сокольничий половчин Сентяк, – сказал сыну Юрий Игоревич. – Сентяк и степи знает, и на многих степных наречиях изъясняться умеет.
– Можно, я возьму с собой Апоницу? – промолвил Федор. – Он будет мне вместо оберега.
– Возьми, – кивнул Юрий Игоревич. – Пестун твой воин бывалый. И мне спокойнее будет.
Дружинник Апоница находился при Федоре с малых лет, обучая его ратному умению. За годы отрочества Федор так свыкся с Апоницей, что, возмужав, оставил его при себе на правах друга и телохранителя.
На другой день ранним утром с княжеского подворья выехало трое саней-розвальней, запряженных тройками крепких лошадей. Этот маленький обоз сопровождали пятнадцать всадников. Впереди на буланом коне ехал Федор Юрьевич в коротком меховом полушубке и собольей шапке. Рядом с Федором, чуть приотстав, уверенно правил вороным жеребцом плечистый одноглазый бородач в шапке с лисьей опушкой, надвинутой на самые брови. На нем поверх кольчуги был надет полушубок, сшитый из медвежьей шкуры. Это был Апоница.
Небольшой отряд промчался по заснеженным сонным улицам Рязани, лишь скрип полозьев и глухой топот копыт нарушали чуткую предрассветную тишину.
Было свежо и безветренно.
Из лошадиных ноздрей валил густой пар.
За городскими воротами тянулся санный путь мимо дремлющих деревенек и темных перелесков, теряясь в заснеженной дали. Это была дорога в Дикое поле.
Отъехав с полверсты, Федор остановил коня и бросил прощальный взгляд на Рязань. Он сдернул с головы шапку и перекрестился на блестящие купола Спасо-Преображенского собора, возвышавшиеся над бревенчатыми крепостными стенами и возносившие золоченые кресты к низкому хмурому небу, в котором уже занимался бледный зимний день.
«Пособи, Господь-Вседержитель, вынести все предначертанное мне судьбой!» – подумал Федор.
Апоница, тоже осадивший коня, широко зевнул, перекрестив при этом свой рот.
Глава пятнадцатая. Послы рязанские
Моисей не знал, радоваться ему или печалиться, узнав от рыжеволосого толмача, что отныне он и Яков будут служить славному хану Кюлькану. Моисея и Якова перевезли из ставки хана Бури в другой татарский стан, расположенный в двух верстах к югу.
– Повезло нам, младень, – сказал Яков Моисею. – Хан Кюлькан молод и горяч. Он непременно вперед рваться будет. Его тумен в татарском войске головной, как и тумен хана Бури. Хан Кюлькан наперед Батыя в русские земли вступит, а нам это на руку. – Яков подмигнул Моисею: – Как увидим наши леса, так и удерем от нехристей узкоглазых! В лесу-то мунгалы не столь прытки, как в степи.