— Колотит? — растерянно спросил Эльрих, так как в его памяти осталась бледная, худенькая женщина, едва решавшаяся поднять глаза от робости.
— Научилась! Да и нельзя без этого, — с убеждением сказала Ульрика. — Только и побои не помогают; эта шайка носится по дому и саду и галдит так, что одуреешь. Впрочем, теперь я держу их в ежовых рукавицах; уж я отлично знаю, чем заткнуть им глотки!
Она казалась страшно сердитой и с торжеством потрясала своим большим саквояжем. Маленький человечек испуганно покосился на него; наверно, там хранились орудия наказаний для бедных малюток, которые, может быть, действительно, были немножко шаловливы. Он не понимал, как мог Бертрам допустить, чтобы с его детьми так обращались; ведь раньше он выказывал удивительную энергию в столкновениях с властолюбивой дамой, теперь же она, по-видимому, держала в ежовых рукавицах весь дом. Во всяком случае Мальнер была в опасном расположении духа, а поэтому Эльрих попытался осторожно переменить тему разговора.
— А хорошее было время, когда мы с вами жили в Египте! — заговорил он. — Эти пальмы, храмы, пирамиды, этот народ в его поэтической первобытности…
— Этой поэтической первобытностью вы можете наслаждаться и здесь, — перебила его Ульрика. — У нас в доме вы увидите чернокожее чудище, Ахмета, а на вилле леди Марвуд несколько коричневых обезьяньих рож; она привезла с собой целую восточную свиту. Недостает только верблюдов, чтобы сделать из нашего Кронсберга Африку.
— О, это в высшей степени интересно! — воскликнул обрадованный Эльрих. — Пожалуй, я проживу здесь подольше, поспею еще вернуться в свой одинокий дом. Правда, у меня есть кое-какие планы насчет будущего…
— А! Опять поедете в Египет?
— Нет, я так много путешествовал, что начинаю мечтать об отдыхе. Но мне недостает домашнего очага и… — Эльрих вздохнул, смущенно потупился и тихо договорил: — Подруги жизни.
— Вы, кажется, с ума спятили! — воскликнула Ульрика. — У вас добрых пятьдесят лет за плечами и седые волосы, а вы собираетесь сделать такую глупость.
— Сделал же ее Зоннек, — обиженно возразил маленький человечек, — а он на два года старше меня.
— Зоннек — это Зоннек! — выразительно пояснила Ульрика. — Он может позволить себе это, а разве вы — знаменитый исследователь Африки? Разве вы открыли источники Нила?
— Нет, но я открыл одну надпись в Фивах, когда помогал покойному профессору Лейтольду. Я первый увидел ее, а профессор уж разобрал. Она дала нам очень ценные сведения о Рамзесе и Сете[7] и о династии.
Бедный Эльрих надеялся произвести впечатление на собеседницу ученостью, почерпнутой у профессора, но ошибся в расчете — Мальнер сердито перебила его: