— Здесь бывает очень холодно перед восходом солнца, — сказал старший, плотнее запахивая пальто. — Вы выбрали чертовски ранний час, Эрвальд. Можно было бы отложить до восьми.
— Нет, позднее нам могли бы помешать, — возразил Эрвальд, у которого на плечи был наброшен только легкий плед. — Это место обычно переполнено туристами, как и все окрестности города. Кроме того, в девять часов я должен быть уже в Каире, потому что через час мы уезжаем, а мне не хотелось бы заставлять ждать Зоннека и профессора.
Спутник — это был доктор Бертрам — посмотрел на него и, покачав головой, произнес:
— Вы, кажется, вполне уверены в счастливом исходе. Завидное спокойствие!
— Почему же я должен относиться к делу трагически? В центральной Африке мы изо дня в день будем смотреть в лицо опасности и со стороны людей, и со стороны природы; в данном же случае речь идет не более как о безобидной дуэли.
— При которой противники служат друг для друга мишенью! Не нахожу, чтобы это было так уж безобидно.
— И с этим неудобством нам придется частенько встречаться, когда мы натолкнемся на дикарей, — засмеялся Рейнгард. — Дуэль будет для меня маленькой практикой. Лорду Марвуду угодно пострелять? Сделайте одолжение! Я готов доставить ему это удовольствие, но пусть не требует, чтобы я относился к этому серьезно.
— Лорд хорошо стреляет, — серьезно возразил Бертрам. — Я слышал это от его секунданта.
— Весьма возможно, но я стреляю наверняка еще лучше; и, кроме того, в таких случаях надо полагаться на счастье. Меня оно никогда еще не покидало, я — в своем роде счастливчик. В каких только передрягах я не бывал, а вот все еще цел и невредим.
— Но если лорд Марвуд будет убит или тяжело ранен, то вам тоже несдобровать; при его общественном положении…
— Он не будет убит, — перебил Рейнгард. — Его драгоценная жизнь будет сохранена для мира и человечества. Сделайте мне одолжение, доктор, оставьте эту похоронную мину! Она вам совсем не к лицу. Правда, она считается обязательной в таких случаях, но я освобождаю вас от нее, по крайней мере, до тех пор, пока вы не будете торжественно провожать меня в могилу.
— Вы неисправимый балагур, — сказал Бертрам, смеясь против воли. — Не ожидал я, что мне придется быть в Каире секундантом! Я думал, что вы попросите об этом Зоннека.
— Ни за что на свете! Мне пришлось бы выслушать длиннейшую проповедь, и в конце концов он стал бы хлопотать о примирении. Зоннек не должен и подозревать об этой истории. Вас послала мне моя счастливая звезда, доктор. Я буквально не знал, откуда взять секунданта; просить англичан не хотелось, а немца не оказалось рядом. В отчаянии я побежал, наконец, к Вальтеру, хотя знал, что и там мне станут читать нравоучения. И вдруг я встретил у него вас! Разумеется, я тотчас завладел вами.