Обе мои европейки — очень привлекательные, та и другая, кстати сказать — признались, что чувствуют себя «грубо обтесанными» среди всех этих женских изгибов, которые повсюду в Бразилии, так сказать, округляют жизненное пространство. Они были озадачены, когда я сказал им, не в виде комплимента, а искренне, что их фигуры на пляже Копакабаны способны вскружить голову не меньше, чем таинство телодвижений бразильской женщины.
А таинство это заключается в том, продолжал я, что юная бразильянка, кариока, плывет всегда по-своему и неповторимо, и все другие женщины рядом с ней становятся похожими на заснувшую гладь моря. Ее движения всегда согласны с ритмами природы. И это свойство не покидает ее ни на шаг — ни когда она просто стоит, ни когда идет, ни когда спит или занимается любовью. Лирическая ритмика ее бытия в мире не поддерживается и не украшается ни искусно подогнанным корсажем, ни каким-нибудь бантом на попочке. У вас ведь тоже есть такая способность. Но вот что вам мешает: вам с детства внушили, что не надо поддаваться ритмам ночи, деревьев, ветра, воды, земли, неба. Но эти ритмы — в вас самих, они составляют лирический язык, речь, слово вашей собственной крови.
Как-то в субботу днем, вскоре после этого разговора, мы с Маргаритой остались дома кое-что прибрать. Мы накопили целую сотню книг, которые нужно было расставить по полкам, а сами полки предстояло еще соорудить. Мы вовсю трудились, слушая пластинки с музыкой Моцарта. В дверь позвонили: пришла Илона. Она явилась прямо с пляжа помочь нам. В свои двадцать лет она соединяла в себе аромат горячей соли и какого-то лесного зверя, обитающего то ли в Венгрии, то ли в Швеции. Отражение неба Рио как будто так и не исчезло в его голубых глазах. Само ее присутствие вторглось мажорными нотами в музыку Моцарта и усилило освежающий эффект мелодии.
— Пойдет дождь, — сказала она по-португальски. — С моря идет грозовая туча.
— Тогда приготовьтесь! — воскликнул я. — За все время, что вы здесь, вы еще не видели настоящего тропического дождя. Я-то знаю, что это такое. Это водяное чудо еще в детстве производило на меня неизгладимое впечатление.
Первые капли застучали в окно гостиной. И вмиг столбы воды обрушились на Ипанему. За окном не было видно ничего: сплошная пелена, плотная, как парусное полотно. Гостиная погрузилась в приятный полумрак. Светлые волосы Маргариты и Илоны озаряли комнату, как фонари.
Илона приникла к окну, изумленная, потрясенная неистовством дневного ливня.
И вдруг Илона сорвала с себя блузку и лифчик. Груди ее запрыгали, как дождевые капли. Мы с Маргаритой вздрогнули, и книжки, которые мы продолжали раскладывать, заплясали у нас в руках. Илона в исступлении блаженства сбросила юбку и трусики-плавки. Она была самой прекрасной бразильянкой, какую только мог создать рио-де-жанейрский дождь. Какой-то чудодейственный тон, молниевый разряд пробежал от Илоны к Маргарите. Моя жена тоже сбросила с себя все и встала рядом с нею. Теперь жизни их бились в ритме бразильской природы.