Я сел на капот разбитого «воксхолла» и закурил. За рекой я увидел новую цианамидную фабрику, запущенную за несколько месяцев до признания комбината банкротом. Чуть дальше фабрика по производству дициандиамида, где отец устраивал меня на летнюю подработку, когда мне было восемнадцать. Помню летние ночи, когда я выходил на тот балкончик на четвертом этаже. Смотрел, как на улицах громыхают грузовики. Стоял в изгвазданной робе, зная, что не стану плавильщиком, как отец.
Я прождал с полчаса, потом позвонил в справочную узнать номер Артура Ларсена. Шум реки перекрывал все звуки, и я сел в полуразвалившийся «воксхолл». Ларсен не отвечал. Этот мерзавец меня обманул. Я позвонил Ирен, но снова безрезультатно. Я не знал, что делать. Закрыв глаза, я слушал шум реки.
Я сидел в «воксхолле», который больше уже никуда не поедет.
Когда я пришел на автостоянку, то у себя в «вольво» обнаружил Эрика Бодда. Он поздоровался со мной через окно, дожевывая кебаб. Через год-другой он точно растолстеет. У него склонность к полноте и к тому, чтобы раздражать других.
Я наклонился к окну:
— Прошу прощения, но что ты делаешь в моей машине?
— Я подумал, ты свозишь меня на поле для гольфа, — ответил Бодд.
— Ах, ты подумал… А что еще ты подумал?
— Ты в гольф играешь?
Я покачал головой.
— Жаль, — сказал Бодд. — А я-то думал, ты со мной сыграешь.
— Так много думать вредно, — заметил я.
— Ты прав. Я стараюсь не думать, стараюсь не показываться на работе. Вот, решил съездить на гольф. Кстати, на заднем сиденье сумка. Надеюсь, все пройдет хорошо.
Я не ответил.
— Попробуй разок, — посоветовал Бодд. — Тебе понравится. Бывает, сижу на работе и только и думаю что о гольфе.
— Бросай думать. Пора бы уже.
— Знаю, но ничего не могу с собой поделать.
— А теперь можешь подумать, как бы выйти из моей машины.
Я широко открыл дверь. Эрик Бодд не двигался. Я тоже. Бодд закрыл дверь.
— У меня предложение, — заявил он. — Мы едем на поле для гольфа. Я прохожу круг. Потом — ты.
— У меня предложение получше, — сказал я. — Ты выходишь из моего автомобиля.
Бодд повернулся и взял сумку с заднего сиденья. Порылся в ней и извлек конверт, из которого вынул фотокарточку. Я долго вглядывался, пока понял, что на ней. Похоже, снимали длиннофокусным объективом из-за деревьев. В кабриолете сидели двое. Я и Ирен — в ее машине — в последний вечер. Я смотрел на фотографию. И думал только о том, как давно это было.
— Город маленький, — сказал Бодд.
Я обошел машину и сел. Прислонился затылком к спинке сиденья и положил руки на руль, как будто собирался вести. Потом — отер ладони о колени, запустил двигатель и включил поворотник.