– Вы больше не торговец оружием, Наим. Я лишил вас этой привилегии. За ваши прегрешения. Ни богатства, ни власти, ни связей, ни членства в «Гаррике». – Последнее не произвело никакого эффекта, так что, возможно, он там никогда и не состоял. – Сейчас вы обычный человек. Как и все мы. И как у любого человека, у вас всего один голос. Хотя это правило соблюдается не всегда.
Прежде чем ответить, он тщательно обдумывает свои слова. Он знает, что я псих, а потому со мной нужно обращаться очень мягко.
– Я не знаю, о чем вы говорите.
– Еще как знаете. Вы другого не знаете – знаю ли я, о чем говорю. – Солнце подтягивается чуть выше и привстает на цыпочки, чтобы получше разглядеть нас. – А говорю я о тех двадцати шести, кто выиграет от успеха «Аспиранта» напрямую, и еще о сотнях, а может, и тысячах, что выиграют косвенно. Тех, кто работал, лоббировал, совал взятки, угрожал и даже убивал ради того, чтобы подобраться поближе к кормушке. У них тоже есть голоса. И как раз сейчас Барнс наверняка беседует с ними и требует ответа: да или нет. И кто его знает, какой там выйдет расклад?
Умре сидит, не шелохнувшись. Глаза его едва не вылезают из орбит, а рот распахнут так, словно он только что засунул туда нечто ужасно непотребное.
– Двадцать шесть. – Голос у него как шелест. – Откуда вы знаете, что их двадцать шесть? Откуда вам это известно?
Я скромно пожимаю плечами:
– Я когда-то трудился финансовым журналистом. Примерно с час. И один человек из «Смитс Вельде Керкпляйн» отследил ваши деньги по моей просьбе. Кстати, он поведал мне немало интересного.
Умре закрывает глаза в отчаянной попытке сосредоточиться. Его мозг завел его сюда – ему и выводить его отсюда.
– Конечно, – продолжаю я, не давая ему расслабиться, – может, вы и правы. Может, эти двадцать шесть единогласно решат все отменить, отказаться, аннулировать – называйте как хотите. Только я лично свою жизнь на это бы не поставил.
Я выдерживаю эффектную паузу, поскольку чувствую, что заслужил ее.
– Но зато с удовольствием поставлю вашу. Это встряхивает его. Мигом выбивает из ступора.
– Ты псих! – орет он. – Ты знаешь это? Знаешь, что псих?!
Я вздыхаю.
– Ладно. Тогда позвоните им. Позвоните Барнсу и прикажите все отменить. Вы на крыше с психом, и вечеринка отменяется. Давайте, используйте свой единственный голос.
Он трясет головой:
– Они не прилетят!
А затем, уже гораздо тише:
– Они не прилетят, потому что я здесь.
Я снова пожимаю плечами. Потому что ничего другого придумать не могу. Только пожимать плечами. Помню, сходные чувства у меня были перед первым прыжком с парашютом.