Встав на цыпочки, Надежда рванула к исходящему бодрой утренней музыкой центру, нажала на кнопочку отключения, прислушалась. Тихо. Подкравшись к двери и сжимая в кулаке ставшую до боли родной расписную скалку, еще раз прислушалась. Ухо уловило, наконец, то ли глухой болезненный стон, то ли мычание ночного гостя. А ведь здорово она его огрела вчера, наверное. От всей испуганной души рубанула. Хорошо еще, что он то ли мычит, то ли стонет, а не звериный рык извергает в предвкушении мести за такое злостное членовредительство. А с другой стороны — она-то тут при чем? Она себя таким образом защищала, только и всего. Необходимая оборона у нее такая была. И без всякого превышения ее пределов. Она об этом знает, она в институте это проходила…
Откатив кресло и приоткрыв дверь в прихожую, Надежда осторожно выглянула в маленькую щелочку. Так и есть. Сидит, стонет себе спокойно. Или мычит. Зажал ударенную скалкой голову меж ладонями и мычит, и покачивается плавно из стороны в сторону, как большой маятник. И искренне возмущаться вовсе не собирается. Осмелев, она распахнула дверь пошире и встала перед ночным гостем грозным изваянием командора, уперев руки в бока. Со стороны посмотреть — хоть картину пиши. И скалка на своем месте, в упершемся в бедро кулаке, очень удачно, наверное, смотрится. Грубовато, конечно, но это ж всегда истиной было, что лучшая защита — нападение! Вот и незнакомец сразу перестал стонать, и побежал взглядом от ее ступней вверх, и добрался, наконец, до ее сердитого лица, и уставился в него растерянно.
— А… А вы кто? — промычал-простонал он хрипловато и мучительно, и тут же схватился снова за голову. Болит, наверное.
— Это я — кто? — грозно произнесла Надежда. — И вы еще имеете наглость спрашивать, кто я здесь такая? Вы лучше вспомните, как вы сами здесь оказались!
— А… Как я здесь оказался? — с трудом поворачивая голову и озираясь по сторонам, снова промычал-простонал незнакомец и взглянул на Надежду снизу вверх совсем уж потерянно. Ей даже жалко его стало. Тем более, в самой середине лба у него и впрямь была рана. Не кровавая, конечно, но вспученная нехорошей такой здоровенной шишкой, похожей на вырастающий из лобной кости синюшно-багровый рог. Фантастическое зрелище. Надежда наклонилась, рассмотрела этот рог вблизи и поморщилась виновато: действительно от души припечатала…
— Давайте хоть пластырь наложим, что ли… — пробормотала она растерянно, снова распрямляясь во весь рост. — В таком виде вам и на улицу выходить нельзя …
— Куда пластырь? Зачем? — поднял к ней голову незнакомец. — Не надо мне пластырь. Вы мне лучше скажите, где я нахожусь…