Когда негодующая принцесса приблизилась к апартаментам Нрэна, находящимся на том же этаже, что и зал магии, двери были уже плотно закрыты. Из-за них отдаленно слышались лишь тяжелые шаги лорда, приглушенные знаменитыми мягкими ковриками из восточных земель далекого пустынного королевства Эндор. Это были совершенно очаровательные, длинные как дорожки, но мягкие, золотистых тонов коврики с абстрактным узором цвета темной охры. Девушка давно положила на них глаз, но не знала, с какой стороны подкатить к прижимистому, несмотря на громадное состояние, Нрэну, чтобы выпросить приглянувшиеся коврики. Они замечательно подошли бы к ванной комнате юной богини. Принцесса блаженно улыбнулась, представив, как ее маленькая ножка ступит на мягчайшее золотистое чудо. Но мало того что эти шедевры ткацкого мастерства эндорцев стоили как целый гарем хорошеньких рабынь, щедрый папа не скупясь оплачивал прихоти дочери, так Элии еще ни в одной лавке не попались коврики такой дивной расцветки, о которых она мечтала. Греза томилась за запертой дверью апартаментов вредины Нрэна.
И вот в голове у девушки созрел план, для которого ей перво-наперво следовало заручиться поддержкой лорда Эдмона. Она мстительно улыбнулась и решительным шагом направилась в зал магии.
А в это время лорд Нрэн продолжал нервно мерить шагами периметр своих апартаментов.
«Демоны Межуровнья меня побери, я отсутствовал всего лишь год, а вернувшись, обнаружил вместо девчонки-кузины, вечно путающейся под ногами в самый неподходящий момент, прелестную девушку! О Силы! Это было как удар молнии. Я никогда не видел никого прекраснее ее».
Нрэн с трудом попытался подавить очень нехорошие мысли, которые были совершенно недопустимы с точки зрения его пуританской морали, подхваченной неизвестно в каком монастыре и совершенно чуждой развеселому вольному Лоуленду. Недопустимы вдвойне и втройне, ибо относились мало того что к собственной, так вдобавок, кажется, еще и несовершеннолетней кузине, почти девочке, как до сих пор продолжал считать вопреки всем вопившим инстинктам его сохранявший остатки рационализма разум.
«Впрочем, если я не ошибаюсь, скоро ее уже будет пора выдавать замуж. Тринадцать лет — самый подходящий возраст. Лимбер наверняка подыскал для дочери выгодную партию». От этой мысли лорду стало совсем плохо, накатила волна слепой, безрассудной ревности и неистовое желание схватиться за меч и убить любого, кто посмотрит на Элию с желанием во взоре. Неподобающие мысли, легко подчинив плоть, с новыми силами пошли на штурм сознания.