— Какая подлость! — взявшись за голову, простонал Антон Иванович. — Я так этого не оставлю!
— А что ты с ней сделаешь? Из партии исключишь? Таких туда никогда не брали. Из профсоюза выгонишь? Она всю жизнь в безработных состоит. В суд подашь? Сраму наберешься. Она тебя запачкает так, что не сразу отмоешься. Лучше сами расскажите Наташеньке, и все как-нибудь обойдется.
Антон Иванович сидел убитый. Это он виноват. Расчувствовался когда-то с Федором и рассказал о Наташе. А тот проболтался своей жене. И вот результат.
С Федором у него разговор впереди. Он никогда не простит ему этой подлости. Но главное сейчас — объясниться с Наташей.
Наташа вбежала в квартиру с испуганными глазами.
— Что с мамочкой? — вскрикнула она.
Внизу лифтерша ей сказала, что мать привезли «чуть живу».
— Ничего, успокойся!
Антон Иванович обнял ее. Наташа зарыдала, прижалась к нему и сквозь рыдания все спрашивала:
— Что, что с ней? Ты скажи, не скрывай.
— Сердечный приступ. Ну, это бывает у людей и проходит.
Но Наташа не могла никак успокоиться. Она продолжала плакать.
— Наташа! Мне надо с тобой поговорить откровенно, — сказал серьезно и сухо Антон Иванович.
Наташа вдруг вспыхнула и сразу перестала плакать. Она догадалась, о чем будет речь.
— Мне бабушка сказала, что у вас с матерью был разговор, который разволновал ее. Было это?
Наташа сидит с опущенными глазами и не отвечает.
— Наташа! Я тебя спрашиваю.
— Да, был.
— Расскажи, какой.
Наташа опять молчит.
— Дочка! Я не могу так разговаривать. Почему ты не отвечаешь? Или у тебя не хватает мужества сказать мне откровенно?
— Скажу, — тихо проговорила Наташа. Она подняла опущенные глаза, посмотрела прямо на отца и спросила: — Правда, что я не ваша дочь?
— Нет, неправда, — твердо ответил Антон Иванович. — Это ложь, гадкая, скверная. Ты наша любимая, дорогая, одна-единственная дочь. Но родила тебя не Ирина Андреевна. Слушай, я расскажу тебе все. Это лучше сделала бы твоя мать, но приходится мне рассказывать. Выслушай, а потом можешь сама решить, чья ты дочь и кто твои родители…
Ирина Андреевна долго не могла понять, где она и что с ней. Еще действовало наркотическое средство, которое ввели ей с уколом. Она находилась в необычном, полубредовом состоянии. Ей казалось, что она лежит где-то в большом вестибюле с колоннами. Но странно! Вещи стоят ее, привычные. Вот шкаф, вот кровать Антона Ивановича.
Где она, что с ней?
Сознание медленно, постепенно восстанавливало события дня. И, как только она поняла, что больна и лежит у себя дома, — исчез вестибюль, и она увидела свою давно знакомую комнату.