Их отношения следовали извечному канону начальник-подчиненный. Товарищ Шелепин с прямой спиной и свинцовым взглядом с начальственного кресла выслушивал доклад товарища Кучавы, иногда давал распоряжения сухим голосом. Александр прекрасно знал, что именно таким формальным поведением заслужил в свою бытность Председателем КГБ нелюбимое прозвище «Железный Шурик». Но поделать с собой ничего не мог.
Сегодня все получилось по другому, как будто в его душе сломался тот самый стальной стержень. Он встретил Митрофана в паре шагов от своего стола, резко пожал руку, и чуть полуобняв, усадил его за стол, который ножка от «Т». Сам, даже не присаживаясь, попросил секретаря оформить чаю, и сел на стул напротив гостя. Так посоветовал заместитель, Павел Кованов, который шесть лет проработал вторым секретарем ЦК КП Грузии.
Аппаратный волк выдал свое немалое удивление лишь заинтересованным блеском глаз. И начал привычный рассказ о ситуации, по количеству трескучих фраз и стандартных партийных оборотов больше похожий на доклад съезду партии. Шелепин это предполагал заранее, поэтому сразу прервал речь, попросив человеческим языком объяснить цифры в аналитической записке, которую товарищ Кучава должен был подготовить.
И вот тут-то стереотип подвел Митрофана. Старый сталинский опыт приучил его быть готовым к любому повороту событий. В его папке из темно-коричневой кожи «под крокодила» было три (!) записки. Полная, позитивная и парадная. Лежали они вместе, обычно в удалении от чудовищно огромного начальственного стола не составляло никаких проблем выбрать подходящий ситуации вариант. Сделать это на расстоянии полуметра от рук Александра Николаевича оказалось невозможно.
Со словами «давайте, я посмотрю» Шелепин быстро вытащил всю пачку бумаг на свою сторону стола. И уже через несколько минут он поднял удивленные глаза на собеседника. Количество попавших на заметку КПГК случаев отличалось минимум на порядок. Референта с чаем хотелось расстрелять – настолько не вовремя он притащил свой поднос.
Впрочем, может быть к лучшему, товарищ Кучава вполне понимал невербальные методы общения. Поэтому дальше пошел простой и откровенный разговор, лишь слегка исковерканный эзоповым ЦКшным языком.
После небольшого прощупывания позиций Митрофан Ионович вполне оценил предложения Шелепина «по выявлению отдельных комбинаторов, жуликов, шантажистов, которые добирались нечестным путем до руководящих постов». С учетом ситуации, сложившейся в республике после выноса из Мавзолея тела Сталина[28], шансы на успех были как никогда высоки. И опытный аппаратчик согласился на большую игру, тем более, по мнению старого коммуниста «протекционизм, местничество, землячество, карьеризм на почве родственных связей и коррупции», давно стали проблемой некоторых партийных руководителей.