В этом слабом, неверном освещении я различал темные силуэты своих собеседников, черные пятна дверей и тускло поблескивающую громаду машины.
— Ах, как прекрасно! — воскликнула Леночка. — Будто в сказочном царстве! Как на сцене в «Синей птице»!
— Интересное явление, — сказал Сапегин. — Это люминесцируют минералы, возможно, цинковая обманка, входящие в состав горной породы, под влиянием какого-то излучения, невидимому, весьма интенсивного, которым наполнен весь этот зал. Немудрено, что Римше за один год превратился в полного инвалида, хотя и жил в хорошо изолированном помещении.
Мы любовались этим чудесным зрелищем, как вдруг резкий и повелительный голос Рожкова нарушил тишину:
— Лейтенант Хрулев, закройте дверь и никого отсюда не выпускайте.
— Слушаюсь, товарищ майор! — четко ответил лейтенант.
Мы бросились к перилам. Внизу, в темноте, среди рычагов и труб двигались светлые пятна карманных фонариков.
— Похоже, что шпион улепетнул, — сказал Сапегин. — Идемте скорее к лестнице.
Встревоженные, мы засветили фонарики и побежали к лестнице. Но там никого не было: балкончик, площадки и закоулки были пусты. В это время послышалось глухое рокотание сигнальной сирены. Повышаясь, с низких тонов оно дошло до резкого визга, наполняя душу тоской и тревогой, как при ночных налетах вражеских эскадрилий. И, точно в ответ на это завывание, внизу раздался страшный крик. Нет, это был не крик, а дикий вопль, полный ужаса и отчаяния. Так кричат люди на краю гибели, увидевшие перед собой убийцу с ножом или несущуюся лавину горного обвала.
Вопль этот вместе с завыванием сирены, отраженный от свода и многократно повторенный эхом, сливался в один сплошной неясный рев. Ничего нельзя было разобрать.
— Это Римше... Чего он визжит? Режут, что ли, его? — встревожился Сапегин.
Римше уже взбежал по лестнице и, натыкаясь на стены и перила, пронесся мимо нас прямо в свой кабинет, не переставая что-то выкрикивать по-немецки. Сапегин остолбенел, пораженный смыслом его слов. Я понял, что произошло нечто серьезное и страшное.
— Что? О чем он?
— Взрыв! Взрыв через тридцать минут! Кто-то нажал кнопку... Силы небесные! Тысяча тонн динамита!
Через секунду мы все вбежали в кабинет — и я, и Леночка, и Сапегин, и другие. Там было темно. Только сигнальная лампочка большой кнопки сверкала зловещим, так хорошо мне знакомым красновато-зеленым светом!
Лучи фонариков осветили пульт. Стекло, защищавшее большую кнопку, было разбито, и сама кнопка вдавлена вглубь. Сомнений быть не могло.
На полу, возле бронзового истукана, я увидел распростертое тело самого Римше. Он лежал в странной позе. Обеими руками он обхватил ногу гиганта, точно молил о пощаде неумолимое божество.