Майор достал папку. В ней лежал смятый листок ученической тетрадки, наполовину исписанный арифметическими упражнениями. Он, наверное, долго пролежал в башне: бумага пожелтела и написанные чернилами цифры несколько расплылись и выцвели. Вот что там было:
(буквы были подписаны карандашом рукой Рожкова).
— Ну, Сережа, поняли теперь? Ясно вам, какую роль играла эта расческа? —спросил майор, глядя на мое изумленное лицо.
— Она была опознавательным знаком юных разведчиков?
— Совершенно верно. Их, так сказать, вещественным паролем, по которому они узнавали друг друга. Шидловский воспользовался ею, чтобы подчинить своему влиянию Петю, да и Ивана Ивановича, может быть, завлек к обрыву.
— Откуда же он достал расческу? Купил в Харькове?
Вместо ответа Рожков открыл стоящую на столе коробочку и вынул из нее маленькую желтую расческу в форме рыбки. Это было дешевое изделие из тех, какие часто дарят детям. Ни величиной, ни формой, грубой и малохудожественной, ни однообразной желтой окраской она не походила на прекрасную расческу патриотов. Спутать эти изделия было невозможно.
— Я получил этот образец из Харькова, — продолжал майор. — Его нашли на складе горторга. Настоящие расчески юных разведчиков нигде не продавались. Их изготовлял Василий Гаврилов, тот самый, что носил кличку «Дядька». Он работал на фабрике ширпотреба, одно время существовавшей в нашем городе во время оккупации. Расчесок было ровно столько, сколько членов ЮРП. Ну, и что из этого следует? Экий вы недогадливый сегодня, Сережа!
— Григорий Шидловский сам был членом юных разведчиков?
— Верно! И выдал их фашистам.
— Уж не он ли носил кличку «Бедуин»?
— Я так и думаю.
— Вот оно что!.. Тогда понятно, почему погиб старик Сердобин: Шидловский боялся разоблачения.
Майор кивнул головой.
— Ему в последнее время стало лучше, — сказал он,— и к нему возвращалась память.
— Как это страшно! — ужаснулся я. — Какое безжалостное хладнокровие!
— Да, от этих людей не жди великодушия. Война, тайная война... Разве только вместо пушек стреляют пистолеты.
Майор встал, показывая, что беседа окончилась.
— Вы бы сходили к Артемию Ивановичу, — сказал он на прощанье. — Он болен и будет рад вас видеть. Да передайте ему, что я скоро зайду и принесу одну забавную штучку.
* * *
Хождение по лесам и болотам не обошлось Краевскому даром. Он натер протезом искалеченную ногу и по предписанию врачей был уложен в постель. Я застал его на кушетке, в облаках дыма, с журналом в руках. Он обрадовался моему приходу, просил хозяйничать и организовать завтрак.
Я с утра ничего не ел и с удовольствием согласился.