Но пахан еще спал. И стремачи не решались его будить ни по чьей просьбе. Тем более, что разговора требовал не пахан малины, а обычный законник, почти никому неизвестный Пузырь.
— Возникни к вечеру. Тогда, может, выслушает. Теперь — рано. Отваливай, не мозоль зенки. Не приведись, не в духе встанет.
Пузырь пытался убедить стремачей, но те служили пахану, и все остальные для них не существовали, если Дрезина к ним не благоволил.
Фартовый ждал. Дрезина проснулся поздно. Услышав от стремачей о Пузыре, отказался трехать с ним, передав через шестерок:
— Просравший кентов не может просить подсос. Такого на разборку выдернуть надо. Пусть сам выручает кентов, если дышать хочет. А Дрезина — не мама родная для всякого, пусть он и вор…
Лысый, вне себя от ярости, выскочил от стремачей. Злоба перехлестывала через край.
Без денег, без доли, без малины и пахана, он никому не был нужен.
— Куда деваться? Как дышать? Как распорядиться свободой, подаренной самой судьбой? — думал лысый и вспомнил о берете в руках милиционера. И не раздумывая заспешил за город, к Сивучу. Там, дождавшись темноты, думал свести счеты с Капкой. Уж он вытащит ее из дома! Поспрошает, как успела снюхаться с лягавыми и засветить малину.
Пузырь шел осторожно, часто оглядываясь, прислушиваясь к каждому звуку за спиной. Он боялся погони и засады. Потому шел медленно, иногда перебегал от дерева к дереву.
Приблизившись, он наблюдал за домом Сивуча из зарослей. Не хотел появляться покуда не стемнело.
Малина Князя, оказавшись в милиции, тоже ждала ночи. Фартовые понимали, что оставшись на воле, Пузырь постарается достать их отсюда. И, если сам не сможет, обратится к законникам города, к Дрезине.
— Одно хреново, башлей у Пузыря нет. А на халяву кентов не сфалуешь. Залог нужен. Где он его сорвет? Если только с Сивуча за шкуру Задрыги. Не захочет старый хрен, чтобы Пузырь расписал ее. За эту лярву с него Черная сова не то шкуру сдернет, а живьем на погосте зароет, — говорил Фрося.
— Нам тоже не пофартит, если суку ожмурим. Пахан совы — зловонный козел. Память у него длинная. А клешни того длинней, — поддержал Тарантул.
— Пузырь теперь, верняк, лоб расшибает, чтоб башли надыбать, — подал голос Лимон.
— Хрен там! Этот хорек, поди, теперь Сивуча трясет. Другой стежки нет. Либо башли с него сорвет, либо к Дрезине, слово замолвить, — отозвался Князь.
Никто из фартовых даже не предполагал, что весь их разговор, каждое слово, внимательно прослушаны, записаны на пленку.
Именно этот разговор подтолкнул следователя поехать к Сивучу вместе с оперативниками.