Но вид распятия необычен.
Кажется, что художник писал его, паря в высоте строго над крестом, и от того, на полотне запечатлена только низко опушенная голова с буйно вьющимися темными волосами, закрывающими лицо.
Далее изображение, стекается в одну точку, к основанию креста, которое едва касается не тверди земной, а водной поверхности.
И кажется, что водоем этот не имеет дна, так темны его воды.
А крест, одновременно напоминает меч, чудным каким-то образом вонзенный острием в волны.
Странная эта картина влечет меня к себе.
И я даже несколько сожалею, что нет у меня времени рассмотреть ее лучше, и попытаться понять, что же водило кистью художника: Господне откровение или дьявольский мираж.
— Садитесь лучше в кресло — видя мое замешательство, приходит мне на помощь Кссандра — Спасибо — я сажусь очень осторожно, готовая ко всему, но зыбкое сооружение оказывается довольно удобным, позволяющим разместиться комфортно и даже расслабиться. Сама Кассандра легко подкатив ко мне другое, такое же кресло усаживается в нем строго напротив меня и довольно близко.
Теперь я могу рассмотреть ее как следует.
В ярком холодном свете белой комнаты первое мое впечатление усиливается.
Передо мною женщина, которой, по всему, полагалось бы родиться, как в раз в том веке, что господствует за стенами ее устремленной в будущее комнаты.
Ей бы сейчас не сидеть напротив меня в белом кресле странной конструкции, а смотреть из золоченой рамы портрета, подернутого тонкой паутинкой трещинок, как дымкой времени.
А вместо узких черных джинсов от « Версаче» и черного же тонкого свитера, хрупкую фигурку ее должны овивать « упругие шелка» воспетые поэтом, уже тогда, на заре минувшего ныне века, тосковавшего по перьям на шляпах незнакомок.
Ему, надо полагать, было ведомо: скоро незнакомки облачатся в узкие джинсы и простенькие свитерочки.
И вместо шляп, из — под которых тугими спиралями спадали локоны, обрамлявшие чудные лица, явлены будут миру, в котором, не осталось уже настоящих поэтов, небрежно заколотые на затылки «хвостики».
А тонкие запястья Кассандры, единственным украшением которых служат модные нынче маленькие часы от « Гуччи» в стальном корпусе и на стальном же браслете! Разве не для них творили лучшие ювелиры Фаберже?
Нет, определенно, если она не призрак, сошедший с полотен старинного дома, то уж наверняка точная копия одной из своих прабабушек.
Она, между тем, тоже разглядывает меня, и дорого бы я дала теперь, чтобы постичь ее мысли.
— Ну что ж — начинает она между тем своим глубоким и довольно низкими, но замечательно мелодичным голосом — Машенька сказала мне о вас, только то, что вы для ее очень близкий, родной человек. И что у вас возникли какие-то проблемы, понять природу которых вы не можете. Вот и все, что я знаю.