Затаскано. Примитивно. Но других слов я не знаю. И вот теперь ты осталась там вместо меня. То есть не вместо, а словно бы я остался частично, в тебе.
Но подожди, об этом говорить я не умею, и потому запутаюсь А время идет, и я должен сказать главное Так вот. Я понял, все понял, но слишком поздно, чтобы начать бороться. Вернее, нет, не так. Я мог попробовать бороться, но силы были не равны, и я мог проиграть. Тогда бы они победили окончательно. И я решил отказаться от борьбы, сделать вид, что ничего не понимаю, а если и понимаю, то смирился и сломлен, но в самый последний момент, нанес им удар, о котором они узнали только после того, что сделали со мной… И я рассчитал все правильно. Я все-таки победил. Потом, когда тебе расскажут все подробности, ты поймешь, почему для меня было так важно, чтобы ты — моя оставшаяся на земле половинка, тоже сделала все в соответствии с моим расчетом. Сейчас ты не понимаешь меня….
— Нет, думаю, что понимаю в главном. Ты хотел, чтобы я осталась жива, а кто-то подталкивал меня к смерти.
— Умница!
— Но в том, что ничего не произошло, нет моей заслуги. Я только молилась, и вверила свою судьбу в руки Божьей Матери.
— Но разве этого мало? Ведь молитва молитве рознь. Ты молилась так, что была услышана — И отпустила веточку…
— Что?
— Нет, об этом не будем, это долгая притча.
— Не будем, если, долгая, потому что время мое истекло. Сейчас я уйду.
Прощай. Прощай. Прости.
— Я простила.
— Я знаю — Живи полной жизнью, не заточай себя в плен воспоминаний, просто помни меня. Хорошо.
— Обещаю.
— Этого достаточно, чтобы я там был спокоен. А большего я и не желаю.
Только покоя. Все, ушел!
— Егор!
Тишина была мне ответом. Предрассветная, теперь я знаю это точно, тишина пустой больничной палаты.
Я проснулась.
А может, и не спала все это время. Но этого уже не дано мне знать, и я не хочу теперь даже пытаться разобраться в этом.
Снова тяжелы мои веки и боль, правда, не такая сильная, как вчера, опоясывает горло.
И лицо мое туго перебинтовано, словно голову мою кто-то повязал плотной давящей косынкой.
Только глаза открыты и смотрят на мир, на солнце, которое где-то там за окном моей палаты, медленно выползая из-за горизонта, тянет ко мне ласковые, косые и яркие лучи, пронизывающие палату насквозь.
Этот кабинет с полным на то основанием мог бы быть кабинетом большого сановного начальника: министра или даже премьер — министра, хозяином его мог оказаться глава любой коммерческой структуры от банка до медиа — холдинга, но непременно крупной и респектабельной.
К тому же, кабинет весьма красноречиво говорил о том, что его хозяин, помимо немалых средств, обладал еще и неплохим художественным вкусом, либо просто был очень неглуп, и полностью отдал оформление свей обители на откуп толковым дизайнерам.