— А я-то и не поняла, что для тебя наша встреча была чудом. Потому что не прошло и часа, как ты стал кричать на меня.
— Я очень боялся во второй раз испытать ту же боль. Боялся, что ошибся на твой счет, что все те вещи, которые были важны для твоей матери, со временем стали важными и для тебя.
— Я же говорила тебе — для меня они не имеют значения.
Он взял ее руку в свои.
— После вчерашней поездки на пляж я решил, что все еще можно исправить. Когда побыл с тобой, с Карой и Николасом, когда мы вместе купались и жарили рыбу, и вы, казалось, были по-настоящему счастливы. Поднимаясь на утес, я ощутил, что мы как будто вернулись к началу. Я думал, что смогу поговорить с тобой о той весне, когда ты уехала в Лондон, а я никак не мог понять, что между нами произошло и почему мы больше не увиделись. Я думал, мы сможем объясниться, начать все заново.
— Но ведь и я думала то же самое, глупый, а ты вдруг посоветовал мне отправляться обратно в Шотландию и заняться разведением коров. Я хочу быть женой фермера, а не самой становиться фермером. И я не отличу твоего хваленого абердинского быка от обычной буренки.
Юстас улыбнулся снова — слегка виновато.
— Я же сказал, дело было в фотографиях Кары. Казалось, мы были так близки, и тут я в одночасье осознал, что мы совсем разные, принадлежим к разным мирам. Так всегда было, Вирджиния. Небольшая ферма вроде Пенфолды не идет ни в какое сравнение с таким поместьем, как Кирктон. Я решил, что будет чистым безумием просить тебя отказаться от всего этого только ради того, чтобы быть со мной. Потому что Пенфолда — единственное, что я могу тебе предложить.
— Но это все, чего я хочу! И всегда хотела. Кирктон принадлежал Энтони. Без него жизнь там остановилась. В любом случае, я решила его продать. Решила прошлой ночью. Конечно, мне придется поехать туда, сообщить новости, передать адвокатам дела…
— А о детях ты подумала?
— Конечно же, я подумала. Уверена, они поймут.
— Но там их дом.
— Их домом будет Пенфолда.
Эта мысль заставила ее улыбнуться, и Юстас обнял ее за плечи своими надежными руками и поцеловал улыбающиеся губы.
— Новый дом и новый отец, — закончила она, когда он наконец выпустил ее из объятий.
Но Юстас, казалось, не услышал ее.
— Смотри-ка, кто идет, — сказал он.
До Вирджинии донеслись голоса детей, которые шли через сад, звонко переговариваясь между собой.
— Смотри, вон котята! На самом солнышке, и молочко еще не выпили.
— Не надо, Николас, не трогай их. Пускай себе спят.
— Но вот этот же не спит! У него глаза открыты. Смотри — открыты!
— Ну где же мама? Мамочка!