Однако страха не было.
Древние останки не пугали его, и даже случись в этот миг нечто запредельное — обрети грозный рыцарь из каменного гроба плоть и восстань во всем своем ужасном величии, Костас не то чтобы не испугался, но принял бы это явление как должное.
О смерти, которой почти наверняка чревата была подобная метаморфоза, он не думал.
Впрочем, смерть караулила его в любом случае — выбраться из каменного мешка самостоятельно было скорее всего невозможно.
Надежда на то, что его всерьез будут искать в поенарских руинах, была слабой. Возможно, взбудораженные Льяной селяне без особого усердия пошарят по окрестностям — и, разумеется, ничего не найдут. А вечером, с радостью отдавая должное бесплатной выпивке, выставленной хозяйкой бара, еще и беззлобно посмеются над ней.
И Льяна, конечно, посмеется вместе с ними. Правда, будет ее смех отдавать горчинкой. А может, не будет никакого смеха, не станет поднимать односельчан на поиски синеглазого грека веселая трактирщица. Мало ли мужчин навсегда покидали ее именно так, обещая вернуться к обеду? Всех не отыщешь.
Да и к чему искать? Разве, уходя, каждый не освобождает место следующему? Чем плохо?
Нет, ни о чем подобном не думал Костас сейчас почему-то.
Хотя, наверное, следовало бы.
Мысли в голове по-прежнему являлись довольно странные. К примеру, опустившись наземь около гробницы, он даже не заметил, что при этом весьма непочтительно облокотился на ее гранитное основание, — голова была занята совсем другим.
Он думал о кресте, случайно обнаруженном под парчовым одеянием Дракулы.
И смутное ощущение, незаметно родившись, крепло в душе — чудилось Костасу: не только в бесконечных профессорских рассказах слышал он о подобном, и скорее всего совсем не в них.
Но где же?
Затрепетала вдруг в душе уверенность: где-то видел он уже этот крест, где-то, когда-то, совсем недавно.
Но где?
Когда?
Туманилось сознание.
Не хотело расставаться с тайной.
А дальше случилось и вовсе странное — взбудораженный, размышляющий Костас, деятельный по природе своей и, стало быть, просто обязанный метаться в поисках выхода или по меньшей мере ответа на те вопросы, что тревожили душу, неожиданно задремал.
Легко и приятно дышалось ему в глубоком подземелье, воздух которого вроде полнился умиротворением и покоем.
Не было сил противостоять этой ласковой дреме.
И не хотелось вовсе.